Щенки-медвежатники. Виталий Еремин

такое чувство, будто он лишился старшего брата.

      БОЙНЯ

      Когда Андрей поднялся на чердак, Жорик уже был там. Они вылезли на крышу, закурили.

      – Джага велел передать – похороны Костика завтра, в час дня, – сообщил Жорик.

      Он уже не скрывал, что шестерит у слободских.

      Андрей ничего не ответил.

      – Жалко Костика, – заполнил паузу Жорик.

      – Знаешь, у меня мало времени, – сухо бросил Андрей.

      Жорик сказал, запинаясь на каждом слове:

      – Андрюха, только ты можешь меня понять. Я боюсь слободских. Они на все способны.

      – Это правда, что они гнут даже своих?

      – Еще как! – подтвердил Жорик.

      Он хотел еще что-то сказать, но не решался.

      – Ну, давай, давай, телись! Мне некогда, – поторопил его Андрей.

      Жорика прорвало:

      – Они все платят взносы. И кто мотается и кто не мотается. Собирают раз в месяц. Есть специальные сборщики. У них целая бухгалтерия. С первого по пятый класс – рубль. С пятого по восьмой – два. С восьмого по десятый – три. Кто не платит, того не пускают в школу. Или ставят на счетчик. Набегают проценты.

      – Зачем ты мне это говоришь?

      – У тебя соседка – судьиха. Объясни ей, что происходит. Пусть она их всех пересажает.

      Андрей усмехнулся.

      – Ладно, скажу, что ты хочешь с ней поговорить.

      Жорик отшатнулся.

      – Нет! Я ничего говорить не буду.

      – Ты не о ребятах заботишься. Ты просто сволочь и предатель. Держись от меня подальше, – сказал Андрей.

      Он, конечно, погорячился. Все-таки Жорик искренне хотел сделать доброе дело. Правда, не сам, а с его, Андрея, помощью. Надо было поддержать Жорика, а он оттолкнул, только нажил себе врага.

      Андрей полез обратно в чердачное окно. Жорик с ненавистью смотрел ему в спину.

      Через полчаса Андрей уже перевозил через Иртыш огородников. 300 метров до того берега, 300 метров – обратно. Мозоли начали саднить. Решил передохнуть. Подогнал лодку ближе к пляжу, искупался.

      Стояла жара. Центровые нежились на пляже. Они появлялись здесь ближе к обеду, отоспавшись после ночных похождений. Под одним грибком основные – Алихан, Крюк и другие – играли в карты, курили анашу, принимали добычу, которую приносили карманники и те, кто обворовывал загорающих. Под другим грибком в окружении подружек нежилась Анжела Самохина. «У Адама губа не дура», – подумал Андрей. В купальнике пухленькая, похожая на индийскую танцовщицу Анжела была просто класс. Под остальными грибками и на лестнице, ведущей к пляжу, дежурили атасники. Если вдруг на набережной появлялись милиционеры, они давали знак и основные успевали спрятать наркотики и ворованные вещи.

      Солнце сморило Андрея. Ему грезилось, что он едет с Катей на «москвиче», а за рулем сидит Зван. А он командует Звану с заднего сиденья, куда ехать.

      Его разбудил Генка.

      – Ты где витаешь? Крюк ждет.

      Леня Крюк, которого чаще звали ласково Ленчиком, сидел в прибрежном сквере на самой дальней, скрытой от посторонних глаз скамейке. Он был ниже Андрея на целую голову, но даже