Щенки-медвежатники. Виталий Еремин

сидел в своем «москвиче». На заднем сиденье дымила сигаретой Жанка.

      – Познакомься. Красючка, правда? Ты ей нравишься, – сказал Зван, указывая Андрею место на переднем сиденье.

      Андрей презрительно посмотрел на грубо напомаженную девицу и, ничего не ответив, сел в «москвич».

      – Ты стал страшный, это хорошо. – польстил Зван.

      У него был бархатный голос. Наверно, он мог бы хорошо петь. Зван включил скорость и тронул с места.

      Они приехали на берег Иртыша. Жанка вышла из машины, чтобы не мешать разговору.

      Зван достал из-под сиденья две бутылки пива. Одну протянул Андрею. Другую открыл зубами, сделал большой глоток и спросил:

      – В карты играешь?

      – Играю, но не люблю.

      – Дурь куришь?

      – Пробовал, не действует.

      – Значит, не хочешь, чтобы подействовала. А разрядиться не желаешь? Вон Жанка, хоть сейчас обслужит.

      Андрей гордо отказался.

      – Бабу я сам возьму.

      – Деньги любишь?

      – Кто ж их не любит?

      Зван залез в карман, вытащил горсть бумажных денег.

      – Не надо, – отказался Андрей.

      Зван скривился.

      – Ладно тебе, бери.

      – Нет.

      – Запомни, Корень, – поучал Зван, – быть бедным стыднее, чем быть преступником. Это значит, ты ничего не можешь: ни заработать, ни украсть. И значит, ты вдвойне не мужчина. Понял?

      Андрей молчал. Зван зажег сигарету, глубоко затянулся, выдохнул дым и сказал:

      – Обидульки затаил? Зря. Я ведь не просто так спрашиваю. Настоящим авторитетом может стать только тот, кто способен убить. Ты, может быть, никогда не убивал, но все должны чувствовать, что способен. А знаешь, когда человек может убить? Когда он про себя убьет раз сто. Или десять. Кто как.

      Зван сбил пальцем пепел и продолжал:

      – То, что травку не куришь и в карты не дуешься, это хорошо. Плохо только, что водяру хлещешь без меры. Но это, как я понимаю, от неприятностей. Я много о вас знаю, Корень. Абвер у меня работает, как часики.

      «Жорик – твой абвер», – подумал Андрей.

      – Думаешь, не знаю, кто для центровых пики точит? – продолжал Зван. – Кент твой, Сорокин. Ты предупреди его: если центровые порежут кого-нибудь из наших, он ответит. Вообще все ваши новостроевские – уроды. Зря с ними мучается Саня-морпех. Не выйдет из них бойцов. Они на одно только способны – платить за то, чтобы их не трогали. А ты – нормальный пацан. Я за тобой наблюдал. Ты не побледнел, когда говорил с Адамом. Ты покраснел. С тобой можно иметь дело.

      Андрей разглядывал Звана. Король слободских, конечно, важничал, но не шибко. И расположить к себе тоже как бы не стремился. Кажется, его голова была занята совсем другими мыслями.

      Зван продолжал:

      – Жгучий уже парится на нарах. Меня не сегодня-завтра закроют. На сколько – это будет зависеть от Костика. Поговорил бы ты с ним. Он много чего наплел капитану Досанову. Но не поздно еще взять свои слова обратно. Я ж ему ничего плохого не сделал, когда он увел Ленку. Ты, может, не знаешь, он же с нами мотался. И Ленка