Первеницы мая. Паскаль Кивижер

да.

      На самом деле возвращение Тибо еще не означало, что вернулся король. Тибо был в глубоком смятении. Всю ночь он боролся с кошмарами, горячкой, одеялами, то и дело вдруг вскакивая и пугая Эму своим испуганным взглядом.

      – И потом… – Манфред изобразил десятью пальцами отросшую бороду. Любая растительность, не считая причесок, вызывала у него омерзение.

      – Знаю, – сказала Эма.

      – Вообще-то я советовал Бенуа брить его каждое утро.

      – Бенуа так его выскоблил, что он думал, до смерти ничего не вырастет, – нервно хихикнул Овид.

      – Когда? – уточнил Манфред.

      – Утром в тот день, когда он пропал. Четыре дня назад.

      – Борода – это ладно, – перебил их Лукас. – Мне вот, например, куда интереснее, как он вернулся. Ваше величество?..

      – Он… – Эма замялась. – Он просто вернулся.

      – Просто? Просто постучал вечерком в дверь своего кабинета, а вы по невероятному стечению обстоятельств сидите там одна-одинешенька?!

      – Поуважительней, пожалуйста, – одернул его Манфред.

      – Допустим, когда его величество вернулся, я знакомилась в его кабинете с документами по одному делу для Совета, – солгала Эма.

      Она ясно давала понять Лукасу, чтобы он не расспрашивал ее больше, но тот был слишком взбешен, чтобы отступиться. Неизвестно, каким опасностям подвергала она себя, чтобы вызволить Тибо!

      – А что король, госпожа? Как он объяснил свое возвращение?

      – Никак, Лукас, – сказала она уже тверже. – Он в полной растерянности, его лихорадит, у него взгляд затравленного зверя, шрам в пол-лица, седая прядь и кошмары. Ему… нужна помощь.

      – Доктор Фуфелье, доктор Плутиш. Тотчас их разыщу, госпожа, – кивнул Манфред, скользнул в дверь и беззвучно прикрыл ее за собой.

      – Овид, – попросила Эма, – ты не мог бы сходить за Блезом де Френелем? Дяди его уже нет с нами, но… Скажем так, я доверяю ему больше, чем врачам.

      – И еще, Овид, раз уж ты идешь с поручением, передай Мадлен, что мы нашли королеву, – прибавил Лукас. – У бедняжки, наверное, истерика.

      Эма поняла упрек.

      – И отдохни потом, Овид, – сказала она, как бы извиняясь. – У тебя усталый вид.

      – Да, госпожа.

      Овиду хотелось удалиться с грацией Манфреда, но дверь за ним громко хлопнула.

      Оставшись наконец наедине с Эмой, Лукас взорвался:

      – Это как понимать?! Мы, значит, шастаем по подземельям, пока телохранитель, как идиот, свистит всю ночь под дверью? Конечно, у него усталый вид, он же всю ночь глаз не сомкнул! Он ранен, он вымотан, у него голова раскалывается, но он держится на ногах, и ради чего? Чтобы защищать тебя, Эма, чтобы тебя защищать!

      – Лукас…

      – Мне что, объяснить, зачем тебе охрана?

      – Хватит, Лукас, я…

      – Ты, может, думаешь, я идиот? Посмотри на себя! Платье мокрое, руки красные, а ноги? Где твои туфли? Ты сбежала в самую бурю. Среди ночи, в буран! – Он скрестил руки и посмотрел ей прямо в глаза. – Тебя эта Сидра отправила искать короля в одиночку?

      За день до этого Лукас видел в будуаре Эмы Сидру, и ему пришлось оставить их