Мертвая сцена. Евгений Новицкий

следователь мне завтра скажет: «Уткин, вы обвиняетесь в убийстве Носова», – я его просто расцелую. Но продолжать «быть Носовым» (да еще, возможно, и умереть в этом качестве) – от такого увольте. Готов на все и согласен на все, лишь бы этот абсурд закончился.

      Сегодня с утра я уже морально готовился к встрече с психиатром, но пришлось вновь беседовать с дураком-следователем. Он, видите ли, вознамерился «дать мне еще один шанс». Из самых, конечно, благородных побуждений, истукан чертов.

      – Ну-с, Носов, – вновь начал он свою постылую шарманку. Впрочем, тут же сделал выразительную паузу. Кажется, ждал, что я привычно стану возражать против называния меня этой мерзкой фамилией.

      Но я уже устал это делать – и промолчал. Следователь расценил мое безмолвие по-своему.

      – Ага, – обрадованно констатировал он, потирая ладони. – Вспомнили все-таки?

      – Что вспомнил? – угрюмо промычал я.

      – Свою настоящую фамилию.

      – Я ее и не забывал.

      – И как же вас зовут?

      Нет, он явно издевается.

      – Ут-кин, – по складам отчеканил я.

      – Та-ак, – протянул следователь. Глупая ухмылка тотчас слетела с его лица. – Стало быть, ничуть не одумались? Продолжаете стоять на своем?

      – А зачем мне отступаться? – пожал я плечами. – Тем более не от чего-то, а от правды.

      – Ну что ж, ваше право, – сквозь зубы процедил следователь. – Право, а не правда! – подчеркнул он. – Ваше право – лгать. Только это, как я уже говорил…

      – Послушайте меня, – устало перебил я. – Не я лгу – а меня оболгали. Почему вы не можете этого допустить? Почему считаете, что лгу именно я?!

      – Вы на кого намекаете? – сухо спросил следователь.

      – Известно на кого – на гражданку Лавандову.

      – Ну хватит, Носов, – поморщился он. – И как у вас только совести хватает?.. Алла Лавандова – известная актриса, заслуженная артистка РСФСР. Вы рядом с ней – просто никто.

      «Знал бы ты, – с горечью подумал я, – что она исключительно благодаря мне получила это звание. Вот без меня она действительно была бы никто».

      А вслух сказал:

      – Гражданин следователь, а вот мне всегда казалось, что у нас все люди равны. И что в таких делах, как преступления, тем более никому не должны застить глаза чьи-то там звания и заслуги…

      – Вы меня учить вздумали? – со злостью прошипело мне это должностное (но такое неумное) лицо. – И перестаньте-ка глумиться над нашими порядками. А не то…

      – Что – еще и антисоветскую агитацию хотите мне пришить? – окончательно разозлился я.

      – Носов, вы просто шут гороховый, – покачал головой следователь. – В общем, с вами все ясно, – махнул он на меня рукой. – Думаю, больше мы не увидимся.

      Этого я совсем не ожидал.

      – Как? – воскликнул я. – Что – следствие уже закончено?

      – Приходится заканчивать, – развел руками следователь. – Из вас же ни одного толкового слова не вытянешь.

      – И поэтому,