Сотая казнь. Тимур Евгеньевич Суворкин

порядка сделав вид, что читает, он принялся говорить навеки выученный текст, ибо изучением такой бесполезной науки как чтение он себя не обременял.

      …Вести себя скромно, на улице уступать дорогу честным людям, в тавернах не подходить к гражданам города и другим честным людям, не пить и не есть рядом с ними без особого на то приглашения. Нигде и ни с кем не играть в азартные игры, не держать никакой "бедной дочери", под коей понимается служанка, работающая за харчи, не быть сварливой, но быть с людьми повсюду мирной.

      Комендант замолчал, вопросительно взглянув на Мэрган, точно пытаясь понять все ли ей ясно.

      Палач лишь закивала, услышанное было не ново. Разве, что на границе пока еще разрешали держать служанок, но и это послабление собирались запретить в ближайшее время.

      – Ну вот и отлично. Считай себя принятой. Жалование получишь, как месяц отработаешь, одежду форменную прямо сейчас выдам. Только тебе потом еще в ратушу нужно будет зайти, для присяги, ну да это мелочи… Это повременит. Сейчас главное работать, как старый палач на нож наткнулся, так дел поднакопилось. А пока садись и изволь ждать, они скоро придут, – комендант отложил листы и с удовольствием потянулся.

      – Кто, они? – потянула время Мэрган, которой не слишком хотелось портить одежду о грязное, покрытое подозрительными пятнами дерево.

      – Святые братья. Тебе одной туда верная смерть пойти. Черный Повар, он знаешь ли шутить не будет.

      – Кто?

      – Черный Повар.

      – Это прозвище?

      – Что? Какое прозвище? Неужто ты могла ничего не слышать о нем?

      – Ни единого слова. Я с границы, туда слухи доходят медленно.

      – Ничего себе слухи. Да у нас какое столетие тут такое творится, а ты не слышала… – комендант вздохнул, видимо думая с чего начать свой рассказ, и наконец после долгих кашляний в кулак, поведал:

      Был у герцога Лиса давным-давно повар, да не у нынешнего, а у Лиса Первого, что династию основал. Ну был и был, что с того, да вот только своему ремеслу всю жизнь отдал. Сам поесть не мог, пока господ не накормит, даже спал он на своей кухне с котлами в обнимку. И все на этого повара нарадоваться не могли, и вся прислуга у него вышколена и готовит он год от года все лучше, и гости уж простого пира у герцога ждали сильнее чем Рождества. Что творил! Пряности из-за южных стран заказывал, корабли ему из-за морей животины везли не счесть, павлиньи ножки герцог уже собакам бросал… А повар готовит и готовит… Все лучше и лучше…

      И все бы хорошо было, да вот однажды город наш враги пожгли подчистую, все кто спасся те у герцога в замке укрылись, да замок тот сразу ж враг и осадил, мало ему было богатств из разоренного Норнберга… Да не просто осадил, а на целый год. Страшная говорят пора была. Все что на четырех ногах, все поели, траву и ту в котелках варили. Герцог исхудал весь.

      И вот тогда, когда под стенами уже год стоял лагерь врага, а снаряды требушетов выбивали камни из стен, настал день двадцатой годовщины восшествия герцога на престол. Что ни говори, осада осадой, голод голодом, а отметить надо.

      Пригласил герцог повара