Будет больно. Юлия Еленина

зачем тебе? Поранилась? – осмотрела девочку с ног до головы.

      – Да. Я ее выпью, чтобы сердце залечить, а то здесь болит, – стукнула Машенька себя кулачком в грудь и тихонько, шмыгнув покрасневшим носом, добавила: – Так с коленками мама делала…

      Тетя Света тоже расплакалась и начала причитать:

      – Бедная девочка, бедная девочка…

      Только от этой боли лекарства не было. Для взрослых временным обезволивающим был алкоголь, но он не лечил. А что делать маленьким деткам? Забывать… Но это невозможно для ребенка с фотографической памятью.

      Тогда Машенька и узнала, что такое настоящая боль. Это когда ранят в самое сердце.

      Глава 6 Вадим

      Она улыбается на мои слова о том, что я все равно узнаю, что она скрывает, а я, идиот, смотрю на ее губы. Не могу выбросить из башки нашу вчерашнюю стычку в коридоре. Да и чего таить, всю ночь не мог. Трахал девчонку, а думал о своей мачехе. Нормально, блин? Ни черта не нормально! Чувствую себя гребаным извращенцем.

      Отвожу взгляд, мысленно матеря и себя, и ее. Лиза не говорит о вчерашнем, ведет себя как ни в чем не бывало. Но кто знает, что у нее в голове. Расскажет отцу или нет? Может, уже рассказала?

      Черт! Я даже не знаю, чего от нее ожидать. Не женщина, а большая загадка. Смотрю, как она снова закуривает, и вдруг спрашиваю:

      – Какие планы на сегодня?

      Лиза поворачивает голову и, окинув меня удивленным взглядом, отвечает:

      – Хочу в город съездить. А что?

      – Ничего, – пожимаю плечами. – Я тоже собирался. Можем поехать вместе.

      – Будешь цеплять очередную шалашовку? Тогда лучше нам поехать врозь.

      – Ого, – удивляюсь я. – Какие слова от интеллигентной и милой мадам. И вообще, – понизив голос, добавляю, – такое впечатление, что ты ревнуешь.

      – Вот еще, – фыркает Лиза. – Ты льстишь себе, мальчик.

      Она собирается подняться с кресла, но я оказываюсь рядом с ней раньше. Ставлю руки на подлокотники, наклоняюсь. Лиза смотрит с непониманием, но держится. И хоть она сейчас в моем капкане, не выглядит загнанной или забитой в угол.

      – Еще раз назовешь меня мальчиком, пожалеешь.

      Усмехается, чуть подается вперед, и наши лица оказываются слишком близко, непозволительно близко.

      – И что ты мне сделаешь? – спрашивает она.

      Ее дыхание щекочет губы, остается на них запахом кофе и сигарет, и мне хочется ощутить этот вкус ярче, сильнее, языком провести по ее губам, чтобы он проник в меня. Лиза снова откидывается на спинку кресла. Запах совсем исчезает, и я непроизвольно тянусь следом за ним, наклоняюсь ниже.

      Чертова баба! Как она это делает? Почему я не могу сопротивляться?

      Снова злюсь и на себя, и на нее и сквозь зубы говорю:

      – Я тебя уничтожу.

      Она смеется, причем искренне и весело. Но я не вижу причин для радости. И тут мне прилетает удар ногой в живот. Делаю машинально несколько шагов назад. А с ней нельзя расслабляться – можешь получить удар в любой момент. Лиза поднимается и уже без тени улыбки говорит:

      – Не получится.

      Я смотрю на нее