Моя единственная надежда. Элли Блейк

полы кардигана и обмотав вокруг шеи длинный серебристый шарф, обернулась.

      – В следующий раз наденьте свободные брюки и футболку и принесите с собой что-нибудь теплое на потом. Даже в эту сумасшедшую жару после такой работы ваше тело очень сильно остынет.

      Райдер не стал давать никаких обещаний. Он подумал, что охладиться, как можно быстрее, – это как раз то, что нужно.

      – Я провожу вас.

      Ее брови спрятались под волной волос.

      – В этом нет необходимости. Обойдусь сама. Я дитя бедных кварталов.

      Ричмонд едва ли можно было назвать бедным, но Райдер рос рядом с младшей сестрой, так и норовившей выпасть из окна своей спальни, и инстинкт защитника глубоко укоренился в нем.

      – Сейчас одиннадцать часов вечера. Я вас провожу.

      Надя окинула его оценивающим взглядом цыганских глаз и, пожав плечами, с улыбкой сказала:

      – Мужчина сказал – мужчина сделал.

      – И это тоже.

      Он подхватил свой пиджак и галстук и, чтобы не помять их, повесил себе на руку. Она заметила это, но ничего не сказала, очевидно считая, что ее время давать указания закончилось.

      Подойдя к старинному щитку, Надя выключила свет, и на полу остались только пятна лунного света, проникавшего через арочные окна. Взгляд Райдера снова упал на потолок с пятнами от протечек, на покрытые пылью бра, на промышленные вентиляторы и, наконец, на совершенно фантастический перекрестный рисунок потолочных балок, чтобы воспроизвести который некоторые люди заплатили бы сколько угодно.

      Надя, кашлянув, показала ему на дверь, а потом, прижав бедром и стукнув по ней, закрыла на ключ.

      Райдер пошел за ней по лестнице. Холодный свет зеленых ламп отбрасывал болезненные тени на отклеившиеся обои. Однако, если смотреть сверху вниз, лестница, огибавшая лифтовую шахту, оказывалась прекрасно спроектированной. Если бы лифт работал…

      Какая разница, подумал он с легким раздражением. Это здание наверняка уже приговорено.

      Тем не менее Райдеру не требовалось заключение психолога, чтобы объяснить, почему это здание сохраняло для него свое очарование. Оно относилось к категории тех, которые обожала его обладавшая художественной натурой мать. Ее связь с миром выражалась в замечательных скульптурах, которые она делала из забытых, выброшенных и потерянных вещей. Ее связь с сыном выражалась в его понимании того, что, следуя велению своего сердца, обретешь лишь сердечную боль.

      Отмахнувшись от воспоминаний, Райдер обратил взгляд к выходу.

      – Вы придете на следующей неделе? – спросила Надя, когда они вышли за дверь.

      – Боюсь, что да, – ответил Райдер, повернувшись к ней.

      Она стояла, покачиваясь с ноги на ногу, как будто двигалась в ритме одной ей слышной мелодии, что производило какое-то чувственное гипнотическое впечатление. Потом, поднявшись на носки так, что ее лицо оказалось на одном уровне с ним, произнесла:

      – А Сэм действительно крутит вами своим маленьким пальчиком, верно? Она и раньше мне нравилась, а теперь я испытываю особое уважение