Долгий путь в никуда. Денис Александрович Игумнов

Пора было давать стрекоча, что мы благополучно и совершили. Остановились мы только у школы. В наших карманах лежали лампы. Менты не озаботились конфискацией, а мы, недолго думая, отпраздновали наше спасение от детской комнаты милиции, разбив оставшиеся стеклянные снаряды о фасад школы.

      – Зайдём? – предложил Антон.

      К тому времени совсем стемнело и было, наверное, около семи. Но даже в такое время школа ещё не закрывалась. Занятия кончились, окна темнели, отражая огни фар проезжающих по проспекту автомобилей; светились лишь коридоры и окна спортзала – там кто-то чем-то занимался.

      – Чего я там не видел в этом дурдоме?

      – Водички выпьем из фонтанчика. В горле совсем пересохло, – обосновал Шавырин.

      – Ладно, – согласился я без особого энтузиазма, будто предчувствовал.

      Деревянная тяжёлая дверь – в таких вертикальных планках – толстой пружиной ехидно пропела – "мир вашему дому", – отвалилась в сторону, и мы проникли в бесплатный цирк, вымерший на ночь после представления. Вестибюль погружён в тень, гипсовый бюст Ленина прячется в углу, из коридора высунулся жёлтый кинжал света и замер, указывая на нас, говоря, что вам здесь мальчики уже или ещё не место. А мы, изображая баранов, впереди Тоша, я позади, тупо прёмся на остриё этого света. Поворачиваем налево к столовой, где живёт в железной чаше, на ржавой ножке трубы, фонтанчик, вечно заплёванный и вечно заваленный размокшей бумагой в чернильных разводах – и опа! Кого же я вижу!? У подоконника стоят братки из Антошиного класса – Дивов и Гринько. Каста школьных хулиганов без них была бы точно не та. Дивов с немытыми длинными волосами вроде бы белыми, а на самом деле жёлтыми, какими бываю пятна никотина на пальцах, широкоплечий, кисти тяжёлые, обезьяньи, хриплый, как ворон. Гринько, толстый, жирофабрика, тоже светленький, с двойным подбородком и тройным животом, соперничающим своим размером с жопой. Кого я не был рад сегодня видеть, после встречи с ментами и кидка дворовых на кино, так это этих двух неандертальцев. Впрочем, одеты они были получше меня. Дивов в коричневой кожанке, на косолапых ногах говнодавы, толстяк в приличном спортивном костюме (тоже мне додумался из себя лыжника строить, долбожор) и белых кроссовках.

      – О, зашибись! Кого мы видим! Антон-гандон собственной персоной.

      Антон сник, засуетился. На него стало жалко смотреть. Меня эти термоядерные прыщи не удосужили своим вниманием. Привычная им добыча будоражила их плоские мозги. Ноздри расширялись, клыки наползали на мокрые губы.

      Дивов засадил смачный шлепок промеж лопаток Тоши, а Гринько довольно урча и наползая, как мутантская гусеница, схватил его за шкирку и не давал судорожно вырывающемуся телу продолжить путь к фонтанчику. Поистине фанатичное стремление проявил мой товарищ Тоша. Ему бы повернуть назад и ходу из школы, а он упорно продолжал буксовать под непристойные комментарии о его мужских способностях этих двух пещерников. Мозги у Антона отключились, предохранители перегорели и теперь он соображал не больше, чем обоссавшаяся от страха полевая мышь, угодившая в лапы к разбойнику коту.

      Что мне оставалось