Minima Moralia. Размышления из поврежденной жизни. Теодор В. Адорно

образом навязывает каждому нечто от той изоляции и того одиночества, которые мы склонны считать результатом своего суверенного выбора. То, что каждый отдельно взятый человек полагает, что его партикулярный интерес важнее всех прочих, а равно и то, что он ценит других людей как сообщество клиентов выше себя самого, издавна составляет часть буржуазной идеологии. С тех пор, как добрая старая буржуазия сошла со сцены, обе эти идеологемы продолжают жить в сознании интеллектуалов, являющихся последними врагами буржуа и одновременно – последними буржуа. Позволяя себе мыслить, а не просто воспроизводить наличное бытие, они ведут себя как люди привилегированные; не предпринимая никаких дальнейших действий, кроме размышления, они заявляют о ничтожности своей привилегии. Частное существование, стремящееся походить на существование, достойное человека, одновременно предает свой идеал, поскольку сходство это не находит воплощения во всеобщей действительности, нуждающейся – больше, чем когда-либо, – в независимой мысли. Из этих пут не выбраться. Единственное, что может претендовать на ответственный поступок, – это отказаться от идеологического злоупотребления собственным существованием и во всем остальном в частной жизни вести себя так скромно, неприметно и непретенциозно, как давно уже велит нам… нет, не хорошее воспитание, а стыд за то, что в аду нам еще есть чем дышать.

      7. They, the people[6]. То обстоятельство, что интеллектуалы чаще всего имеют дело с интеллектуалами, не должно вводить их в искушение считать себе подобных еще подлее всего остального человечества. Ибо они сплошь и рядом познают друг друга в постыднейшем и недостойнейшем из всех возможных положений – в положении конкурирующих просителей – и тем самым буквально вынуждены поворачиваться к другим своими самыми отвратительными сторонами. Другие же, особенно простой народ, достоинства которого интеллектуалы так любят подчеркивать, встречают их, как правило, в роли тех, кто желает ему что-то продать, не опасаясь при этом, что покупатель когда-либо посягнет на их территорию. Автомеханику или барышне в ликерной лавке легко не быть нахальными: проявлять дружелюбие им в любом случае велят сверху. И наоборот: интеллектуалы также могут производить вполне приятное впечатление на людей неграмотных, приходящих к ним с просьбой написать письмо. Однако как только простых людей вынуждают сражаться друг с другом за свою долю социального продукта, по части зависти и злобы их поведение превосходит всё, что только может встретиться нам среди литераторов или капельмейстеров. Прославление замечательнейших underdogs[7] выливается в прославление замечательнейшей системы, которая их в таковых превращает. Не лишенное оснований чувство вины тех, кому нет необходимости заниматься физическим трудом, не должно становиться оправданием «идиотизма деревенской жизни»{21}. Ложь эту интеллектуалы

6

Они, народ (англ.).

7

Неудачники, аутсайдеры (англ.).

21

«идиотизма деревенской жизни» – цитата из Манифеста Коммунистической партии (1848). Ср.: «Буржуазия подчинила деревню господству города. Она создала огромные города, в высокой степени увеличила численность городского населения по сравнению с сельским и вырвала таким образом значительную часть населения из идиотизма деревенской жизни» (Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии // Маркс К., Энгельс Ф.Соч. 2-е изд. Т. 4. М.: Государственное издательство политической литературы, 1955. С. 428).