Авантюрные хроники: английская дипломатическая служба в России. Алексей Петрович Юдин

в своих мемуарах упомянул о намерении «царя, забрав с собой казну, ехать в Англию и там жениться на какой-нибудь родственнице королевы», которых Боус насчитал царю больше десятка79.

      Полностью исключать вариант «боярской мести», конечно, нельзя, хотя отравить царя на глазах у всех его придворных, а тем более задушить было бы делом непростым. Подобные слухи тем не менее по Москве ходили. При этом вину за отравление царя возлагали на любимца царя, главу аптекарского приказа Богдана Яковлевича Бельского. Именно из его рук царь принимал лекарства. Голландец Исаак Масса, находившийся в России в годы Смуты, записал такой рассказ о смерти Ивана IV: «Говорят, один из вельмож Богдан Бельский, бывший у него в милости, подал ему прописанное доктором Иоганном Эйлофом питье, бросив в него яд, в то время, когда подносил царю, отчего он вскорости умер». Рассказ этот исходил от человека, хорошо знакомого с жизнью русского двора в последние годы правления Ивана IV. Фламандец Иоганн Эйлоф действительно был одним из врачей, лечивших Ивана IV в последние годы его жизни. Горсей поддержал эту версию в своих мемуарах, утверждая что «…даже Бельский, самое доверенный человек Ивана Васильевича, «негодовал на царя» в связи с его планами жениться на англичанке. Утверждение Горсея нельзя признать основательным. Бельский был действительно едва ли не самый доверенный человека царя и вряд ли мог злоумышлять против царя. По своему происхождению он был «худородным дворянином», всем был обязан расположению царя и рисковал все потерять с его смертью. Более всех мог выиграть Борис Годунов, поскольку наследник престола, Федор Иоаннович, был женат на Ирине Годуновой, сестре Бориса, и находился под ее сильным влиянием. Риск, однако, был слишком велик, а Годунов был осторожен и расчетлив.

      Иными словами, Горсей, настаивая на версии о «боярской мести», направлял европейское общественное мнение по ложному следу, прикрывая кого-то другого. Скорее всего он хотел выгородить другого медика царя – Романа Якобия, соотечественника Горсея. Предположение вполне правдоподобное. Многие обратили внимание на то, что английский посол постоянно общался с врачом-соотечественником. И это обстоятельство Борис Флоря особо подчеркнул в своем исследовании. Нельзя исключать, что Боус, размышляя о своей дальнейшей незавидной участи после предстоящего доклада королеве о своем «двойном успехе» в Москве – и союзный договор, и привилегии английским купцам – вполне мог обратиться к услугам английского доктора. Тогда понятным становится завершающий этап миссии Боуса в России. Вот как описал его сам Боус: «… они заперли посла, как пленника в его доме в продолжение 9 недель; лица, приставленные к нему, так строго держали его и так дурно обращались с ним, что он ежедневно подозревал дальнейших несчастий …»80. Впечатление о незавидной участи Боуса усилил Горсей. «Посол, сэр Джером Баус, – пишет Горсей, – дрожал, ежечасно ожидая смерти и конфискации имущества; его ворота, окна и слуги были заперты, он был лишен

79

Джером Боус «Посольство Ер. Бауса», http://www.vostlit.info/Texts/rus11/Bauth/text.phtml?id=85

80

Джером Боус, там же.