Лесная ведунья. Книга третья. Елена Звёздная

не поспоришь, так если подумать. Да только:

      – Иные они, это я тебе как ведьма сказать могу. Эмоционально разные. Тот что на опушке леса клюку положил, в том боль была, да…

      Да и замолчала я.

      От того замолчала, что вспомнила разговор свой с аспидом.

      « Главный алхимический закон – чтобы что-то получить, следует отдать равноценное. Что отдал ты?»

      «Жену. То единственное, чего было не жалко».

      И опустилась рука моя, а в сердце закралась мысль страшная – прав леший. Прав. Эмоционально то аспиды для меня, ведьмы, разные, но коли тому что подростком на краю опушки стоял выпало бы сына потерять и жену самолично убить, эмоционально поменялся бы он, изменился, и тогда…

      – Может, ты и прав, – прошептала я.

      Кивнул лешенька, да только безрадостно – нечему было радоваться.

      – Как узнал-то? – спросила по поводу воспоминания этого.

      Пожал леший плечами могучими, да и ответил:

      – Леся аспида не нашла, Ярина аспида не нашла, я одну клюку взял, опосля за вторую взялся, вот вторая и… показала.

      Посидели молча. Да и что сказать-то? Ведунью Гиблого яра было жаль. Клюку ее жаль. Правнука вот тоже жалко очень, а что тут сделаешь?

      – С Агнехраном говорила? – спросил леший, кивнув на блюдце перевернутое.

      – С ним, – указала на бумагу с записями, – заклинание спросила, да совета.

      – Дал, совет-то? – враждебно лешенька поинтересовался.

      – Дал. Много чего дал, многое объяснил, о многом задуматься заставил. Аспида бы мне.

      И тут как по заказу – распахнулась дверь многострадальная, да так что чуть с петель не рухнула, и рухнула бы, да только подхватил ее Аедан, поглядел на порчу моего имущества сконфуженно, и мне сказал:

      – Сейчас исправлю.

      И засияли два круга алхимических там, где петли были, железо ржавенькое расплавили, да тут же и заковали, и стали петлицы новехонькими, словно только бы от кузнеца забрала. Одного только аспид не учел – когда кует кузнец, он же не прямо на дереве-то железо расплавляет.

      – Кхе-кхе, – закашлялась я, рукой дым разгоняя.

      – Исссправил, – прошипел леший, пламя гася, да дерево обугленное наращивая.

      А я на это дело посмотрела, вздохнула, охранябушку добрым словом поминая, и перевернула блюдце серебряное – да только не было там уже никого, одна пустая, холодная, меня растерянную отразившая серебряная поверхность. И грустно так стало.

      – Твое платье, – сказал аспид, – и туфельки.

      И сложил все аккуратно на кровать мою.

      – Благодарствую, – ответила рассеянно.

      За окном гремел пир веселый, пели песни заунывные и заувойные волкодлаки, подпевали им бадзуллы, что-то вставляли со смехом вампиры – веселилась и пировала нечисть почтенная, им, в отличие от меня, сегодня не воевать.

      – Ты на пир иди, господин Аедан, – посоветовала, заклинание читая про себя, – об одном лишь прошу – в вине меру знай сегодня, коли лешенька да Водя не справятся, твоя помощь понадобится мне.

      И выпрямился