Лесная ведунья. Книга третья. Елена Звёздная

заметалась по избе, собираясь.

      Многое приготовить надобно было – веник ромашковый, веник мятный, да веник дубовый. Окромя еще плошку деревянную, нож костяной ритуальный, да бинт, в свое время в спирту можжевеловом вымоченный. Пока бегала, волосы в косу кое-как приладила, но как собрала все, да обуваться стала, опали на лицо растрепанными прядями, чуть не упала нагнувшись, хорошо аспид придержал. Леший не мог – он держал веники травяные, и плошку, и бинт в плошке, хорошо хоть нож костяной я уже в ножны уместила да на пояс повесила.

      – Благодарствую, – быстро аспида поблагодарила.

      Не ответило на мою благодарность чудище легендарное, лишь вопросило недобро:

      – Нож зачем? И от пиалы этой кровью несет.

      – Ну, несет и несет, – я быстро обулась, кое-как волосы заплела, с вызовом на аспида посмотрела. – Не боись, не всю потрачу, тебе ровно треть останется, как и договаривались.

      И не ожидая ответа, из избы выскользнула, по ступеням вниз сбежала да и со всего маху врезалась!

      Аккурат в аспида и врезалась. Отшатнулась, голову запрокинула, на невесть как на моем пути вставшего, и уж спросить хотела, как засиял вокруг нас круг алхимический.

      И вот это он уже зря.

      Топнула ногой оземь, и погас круг алхимический, затухли руны да письмена.

      Сузил глаза змеиные аспид.

      – Забыл, с кем дело имеешь? – вопросила разгневанно.

      Видать забыл, теперь воззрился на меня так, словно вспоминал… или мне напоминал, кто он взглядом своим полным ярости. Да вдруг понял и он, и я, что… тихо стало вокруг. Выглянула я из-за аспида – а там пирующие застыли, на нас глядят с интересом, и Гыркула, вот даром что граф, взял да и сказал Далаку:

      – Два золотых на ведьму ставлю!

      – Пять на аспида! – не остался в долгу вождь волкодлаков.

      – Душу человеческую на ведьму! – заорал, судя по всему, черт.

      Вот же… куда вообще кикиморы глядят? Мужика на болоте всем гуртом и то удержать не могут!

      – Граф, я же сейчас выпью! – произнесла, голос повысив.

      Пауза и виртуозно-наглое от Гыркулы:

      – А, все, пари расторгается. Други мои верные, за нашу ведьму славную, когда трезвая!

      Его тост поддержали.

      – За госпожу лесную хозяйку!

      – За ведьму лесную!

      – За ведунью справную!

      – За победу!

      Дальше пир продолжился, а я, про войну-то вспомнив, аспиду сказала примирительно:

      – Чего хотел-то, а?

      Думала миром дело кончится, да не тут-то было.

      – Пиалу и костяной кинжал, – отчеканил аспид, – ты с ними отсюда не уйдешь.

      Вот привязался-то, а!

      Постояла, посмотрела, подумала, и…

      Резко шаг к аспиду сделала, руку подняла, ладонь к щеке черной словно сажа приставила, в глаза заглянула и передала ему, то воспоминание из прошлого, что клюка лешему поведала. Как есть передала. И черноту, по лесу расползающуюся, и землю трещинами покрывающуюся, и листву прахом осыпающуюся, и слова юного аспида «Покойся с миром, прабабушка». Все-превсе передала, и когда застыл аспид, соляным столбом