За полчаса. Анна Москалева

себя Хранителем?

      –– А кого хранить?

      –– Ну… Подберем кандидатуру.

      ***

      –– Вызовите Ракотина в родовую! Затяжные, стимулировать надо!

      –– Сейчас, сейчас моя хорошая, – пожилая акушерка вытирала пот со лба роженицы. – Тебя как зовут-то?

      –– Люююююда, – выдохнула со стоном женщина.

      –– Людочка, потерпи, сейчас анастезию сделаем, окситоцинчик уколем…

      –– Аааа! Когда же врач?!

      –– Идет, идет, милая. Держи вот меня за руку.

      ***

      В боксе, помимо акушерской бригады, стояли двое мужчин и напряженно наблюдали за родами. Их никто не замечал – они были невидимы взгляду смертных. Хотя, в тот момент акушерская бригада и видимых вряд ли бы заметила.

      Оба Хранителя заметно нервничали. Один оглянулся:

      –– Ты кто?

      –– Я? – казалось, Хранитель удивился. – Я – Алекс. Я Людмилу храню.

      –– Аа-а. Талантливый творец. Понятно.

      Алекс удивился.

      –– А ты сам-то кто?

      –– Я – Миха.

      Родовую огласил настойчивый детский крик. Миха улыбнулся самой глупой мужской улыбкой:

      –– Я тут для Дашеньки.

      Вкус к жизни

      Аська проснулась от вкуса кофе. Она долго подбирала музыку на будильник так, чтобы это был черный кофе без сахара. Еле нашла. Все, кто слышал этот рингтон, считали его странным, но ей было все равно. Это же был кофе.

      Девушка пошла в душ. Шум воды ей не мешал. Шум воды был мятный. Но сразу после душа – наушники. Иначе никак. На кухне бабушкин телевизор, а телевизор был протухшей колбасой.

      Налила уже настоящий кофе в термокружку, бросила в рюкзак бутерброд и уехала в библиотеку.

      Когда она была ребенком, любая поездка была самым настоящим мучением: рычание моторов и шелест шин – это вареная капуста. Очень много вареной капусты. Вообще, лет до восьми ее жизнь была адскими муками. Ей никто не верил: мама искренне считала ее ребенком с дурным характером и слабым желудком.

      Жить стало чуть легче только после того, как она наконец попала к тому педиатру. На их участке не было врача и поставили интерна. Только с лекций, что называется.

      Мама что-то возбуждено ей рассказывала, а Аська ноющим голосом ее умоляла:

      – Мама, не кричи, когда ты кричишь, ты – подгоревшая картошка, – девочка морщилась от подкатывающей тошноты.

      – Ой, опять ты! – злилась мама.

      – Постоянно от нее это слышу! – оправдывалась она перед врачом. – Я – картошка подгоревшая, а машины – капуста вареная. Представляете, какое воображение?!

      – Воображение? – доктор смотрела на морщившуюся от тошноты Аську, – А ну-ка отвернись. Это что за вкус? – по столу заскрипело колесико мышки.

      – Орешки соленые.

      – А это? – зашуршали листы бумаги.

      – Мятная конфета.

      – А вот? – молодая врач выдала ей с десяток разных шумов, а потом стала тасовать их в разном порядке. И Ася ни разу не ошиблась, ни разу звон стекла не назвала мятным или шелест бумаги сливочным. Она же не выдумывала, она же чувствовала!

      – Ей нужна энцефалограмма!

      – Боже,