Еврей в России больше, чем еврей, и больше он, чем русский. Геннадий Александрович Разумов

космических ракет в одном из закрытых «Почтовых ящиков» страны Советов.

      Марик Вайнштейн, в отличие от Жени с Котей, никаким гуманитарием не был, его интересы крутились возле физических теорий массопереноса и фильтрации, законов дифференциальной геометрии и векторного исчисления. Его мозги свободно жонглировали интегральными потенциалами и функциями комплексных переменных.

      Он прекрасно играл в шахматы, участвовал в олимпиадах и чемпионатах, получал призы и грамоты. В более зрелом возрасте не меньшими были его успехи в карточных баталиях, никто не мог сравниться с ним в преферансе – он выигрывал пульку на мизере даже при самом неудачном прикупе.

      Несмотря на успешно сданные приемные экзамены, в престижный Бауманский институт Марика не приняли – к своей ущербной национальности он был еще и сыном репрессированного «врага народа». Ему пришлось идти в педагогический, окончив который, он всю жизнь проработал простым учителем математики в школе и техникуме.

      Удивительное соединение судеб Жени и Марика неожиданно случилось в начале войны осенью 1941 года, когда они попали в один и тот же район Куйбышева, куда были тогда эвакуированы их семьи (но об этом позже).

      После войны и окончания школы Женя с Мариком плотно уже не дружили, их пути надолго разошлись, и они только изредка перезванивались, дежурно поздравляя друг друга с днем рождения.

      А вот когда друзьям было уже за 50, они почему-то начали, не сговариваясь, встречаться даже чаще, чем в детстве. То это случалось в каком-нибудь книжном магазине, то на выставке Пикассо или Фалька. После развода со своей Инной Марик стал снимать комнату неподалеку от жениной работы, и тот частенько к нему заходил «на чашку чаю», «стакан пива» или «рюмашку коньячка».

      Аметист в стеклянных бусах

      Дружба с Котей и Мариком была для Жени даже не аметистом в ожерелье обычных стекляшек, а золотым кулоном в помойном ведре. Большинство его одноклассников принадлежали простым рабочим семьям, и их культурное развитие со временем, может быть, и вырастало в какие-нибудь полтора раза, но не достигало даже края унитаза. Если в школе они все же немного облагораживались Пушкиным и Маяковским, законами Ньютона и Бойля-Мариотта, то дома их обволакивали густые пары площадного мата, кухонных свар, дворовых скандалов и квартирных склок со злой руганью.

      Поэтому в школе мальчишки и вели себя по хамски: грубо, задиристо, драчливо. Ни с того, ни с сего могли «вдарить под дых», сильно стукнуть в бок, больно ущипнуть «с поворотом» или, в лучшем случае, просто дать подзатыльник, рвануть за ухо или нос.

      Нет, нельзя утверждать, что в отличие от своих школьных ровесников Женя Зайдман был таким уж хорошо воспитанным культурным мальчиком или продвинутым интеллектуалом и умником. Он и в старших классах не тянул ни на прием в обществе каких-либо художников и поэтов, ни на престижное участие в телевизионном КВН (Клуб веселых и находчивых). Но из-за глупой обидчивости его очень доставали даже мелкие приставания