Искупление. Владимир Минайлов

дело, а что, это запрещено? – спросил с иронией Вадим. Вроде всё в прошлом, а горечь осталась.

      – Надо было дать пятерым угробить бедолагу?

      – А кто это может подтвердить? Имею полномочия вас задержать как подозреваемого.

      – Чего? Что за бред.

      – Выбирайте выражения.

      – А теперь слушай сюда, Медный всадник, почему областная прокуратура в твоём лице меня опрашивает? Это раз. Есть куча свидетелей – это два, и смотри интернет – это три. Что-то ещё?

      – А я смотрю, ты умный.

      – Не жалуюсь. Если что нароешь, бог в помощь. А сейчас отвали, у меня ещё одна операция впереди. Дай отдохнуть.

      – За что сидел?

      – Всё в личном деле, а оно в архиве.

      – А если я тебя на 72 часа?

      – Как что будет, милости прошу.

      Медный опешил, всякое бывало, но чтоб вот так.

      – Ладно, коли так, до встречи.

      – Адьёс.

      И уже в дверях Медный обронил:

      – Зря старался, он умер.

      – Кто?

      – Тот терпила.

      – Отмучился.

      – В смысле?

      – У него был рак последней стадии, анализы показали, – сказал Вадим.

      – Ясно.

      Следак ушёл, а после его слов на душе осталась горечь.

      – Отмучился, упокой Господь твою душу.

      Вадим подошёл к холодильнику, стоявшему в комнате, и, открыв его, увидел початую бутылку водки, достал.

      – Ого, уже бухаешь, не рановато ли?

      – Тьфу ты, да что за день такой, и что вы за люди – то никого, то словно черти из табакерки.

      – Петр, анестезиолог, – представился вошедший.

      – Вадим, хирург.

      – Знаю, про тебя уже все знают. Вера и Надя как сороки трещат на всю больницу. Красивый, обходительный и всё такое. А ты что, правда грузчиком работал?

      – Да, но это моя вторая профессия.

      – А первая?

      – Хирург, в 20-й работал, был перерыв с 2002 по 2009, и с 2009 по 2012 я грузчик.

      – А семь?

      – По профессии, но в замкнутом пространстве.

      – Отбывал? За что?

      – Стал виновником ДТП со смертельным исходом, пьяная езда до добра не доводит.

      – Извини.

      – Да ладно, всё уже в прошлом, главное, что я вернулся.

      – Пьёшь?

      – Иногда.

      – А сейчас?

      – Пациент умер.

      – Бывает, сочувствую.

      – Ты не понял, в реанимации.

      – Вдвойне обидно, ты его спасал.

      – У него был рак, и он знал, что уходит.

      – Держись, щас придут наши девчонки и разгонят тоску-печаль. Женат?

      – Холост.

      – А я недавно добровольно окольцевался. – Оба рассмеялись.

      – Ладно, пей, для снятия стресса это необходимо.

      – Ты говоришь, щас придут на «смотрины», тогда тем более нельзя, надо быть в форме. Да, смотрю, здесь слухи расходятся, как круги на воде. Хотя чему тут удивляться, здесь, как и везде, слухом земля полнится. Скорая молву разнесла?

      – Угу, и её подхватили тут все. А чем ты приглянулся Клеопатре?

      – Кому? Не понял.

      – Антонине Олеговне.