Один оборот. Олег Аникиенко

дома. В то же время, как профессионал, она допускала импровизации, творческие находки. Так офицерские сапоги возле одетого манекена, она поставила не на бархатный подиум, а на обычный овощной ящик.

      К вечеру, однако, Ивану Петрович почувствовал себя неважно. Словно зачерпнул от выставки лишнего. Какая- то тяжесть сдавила грудь, и домой он шел медленно, с остановками. Город жил своей жизнью, и прохожие возвращались с работы, не глядя на уставшего работника культуры. «Выпить, что ли?» – решал Иван Петрович.

      Балда

      О, наши тайны, уголки души!

      Что мы без них?

      Он пошел обходным путем, чтобы заглянуть в магазинчик. И проходя мимо мусорных баков, заметил старую выброшенную куклу, что валялась рядом с отходами. Обычная старая кукла… Глаза пупса белели стертой краской… Оглянувшись, Иван Петрович вызволил куклу из мусора и сунул в карман. Для чего? Поступок странный. Но, порой, мы все делаем что-то необъяснимое.

      А дома Ивана Петровича ждал сюрприз. В записке жена извещала, что уехала в деревню на пару дней. А потому Ивану Петровичу придется самому готовить и вставать по будильнику.

      – Нет худа без добра, – вздохнул мастер. Он вынул пупса, обмыл его и поставил на стол, прислонив к вазе с салфетками. Затем принялся чистить картошку, заодно раздумывая, как же ему устроить праздник одиночества. Здесь, правда, ему фантазия отказала в пользу обычной чекушки.

      Балда.

      Недолго думая, Иван Петрович решил нажарить картошки с лучком и острой приправой. Пока сковородка шкварчила, он с удовольствием походил по квартире в трусах. Приятная свобода, о которой он скучал, шевелила волнами тело. Сидя на унитазе, намеренно не закрыл дверь, разглядывал предметы в прихожей. Потом закурил на кухне, стряхивая пепел прямо в умывальник. Резиновый пупс неявно выражал сочувствие.

      Иван Петрович дружелюбно рассматривал гостя. Таких теперь не делали, с одним туловищем и большой головой. Скорее всего, кукла изображала ребенка. Но оттого, что краска стерлась, пупс походил на старика – мыслителя, лысого, с ироничной улыбкой мудреца. «Сократус… Сначала тесал камни… Потом ходил по базарам. А может, Ляо – Дзи… Словом, философ – Балда».

      Иван Петрович налил еще рюмку, смачно глотнул содержимое и нюхнул хлеб. Чекушка, не прячась, стояла на столе. Было приятно выйти в комнату, затем вернуться, – стоит себе… Опять выйти, вернуться – стоит! Настроение улучшалось.

      Он сидел на мягком стуле, принесенном из комнаты, и поглядывал в окно на фигуры девушек. Даже теплая одежда не скрывала их приятных выпуклостей. «Когда-то и они состарятся…» Ему представилась седая бабуля, которая хранила свою куклу до последних дней. Но потом умерла, и внуки выбросили игрушку, вместе со старой мебелью и половиками. – Так- то, брат! Нелегко жилось? А ты – выпей, расслабься…

      Иван Петрович поднес край рюмки ко рту пупса.

      – Ну – ка, кусни… Измазался…

      Иван