Один оборот. Олег Аникиенко

и сям, пылятся в беспорядке предметы почтенного вида. Что-то узнаешь сразу, другое, непонятное – подписано. Надписи самодельные.

      Забавно, конечно. Отмечаю треснувшую гавайскую гитару без струн, дряхлый бубен шамана, маску племени «нго-нго» (как гласит фанерная табличка). Далее – стрела папуаса, китобойный гарпун. Попробовал на ощупь – железный! Затем следуют: «вериги для грешников» (проще – ржавая цепь), «набор жреца вуду» (какие-то кости и перья), «театральный костюм Дон Кихота» (выцветший и драный) и много другого в таком духе. Завершает сей паноптикум скелет павиана в позе мыслителя.

      – Так вы из родителей? Смотрите…

      – Зашел случайно. Странный у вас товар…

      – Ну, в быту эти вещи не нужны. Непрактичные «отходы жизни». Можно повесить на гвоздь. Экзотика… Для чудаков…

      – И где вы их находите?

      – Где как. Трачу пенсию, играю на дудке у ларьков, пишу в цирки. Знакомые есть в других городах. Главное, чтобы вещь была интересная. И обязательно – со следами рук. Отслужившая. Не муляж.

      – Выходит, в убыток торгуете?

      – Да и не торгую почти. Показываю. Где вы увидите настоящий африканский там-там? А колесо от рикши? Смотрите, как износилось! Или эта штука для подъема парусов…

      – В нашем городе паруса? Тайга кругом!

      – Вот видите. Непрактичные вещи. Другая у них планида. Что ни предмет – судьба. Вот кобура настоящего анархиста. Внюхайтесь! Призрак альбатроса революции…

      Добросовестно нюхаю, но вместо запаха маузера, ощущаю лишь затхлость кожи.

      – Не чувствуете? А я – слышу…

      – И что же, покупают?

      – Случается. Недавно один господин приобрел эфес от шпаги. Говорит, вызвал соперника на дуэль. Все же лучше, чем бумажниками тузить друг друга.

      – Пытаюсь понять вас…

      – Скучный наш город, пресный. Без изюминки. Нет у нас ни «чарли» своего, ни «мистера Икса»…

      – Пожалуй. И контор многовато.

      – Вот-вот. Вы на занятиях были? У мальчика…

      – Заходил. Час выписывают яблоко.

      – А в хоровой?

      Он подводит меня к щели в стене. Засаленные пальцами доски выдают пункт его наблюдений. По примеру продавца наклоняюсь, прижимаясь к доскам.

      – Смотрите! Летят!

      – Разминка. Машут руками…

      – А будто – взлетают. Может, оторвется кто…

      Смотрю на него внимательней. Нормальный мужик, в общем. Вокруг детских глаз морщины, виноватая улыбка. Похож на клоуна в отставке. Скольких людей он рассмешил? Теперь не в силах крутить кульбиты, кричать «Оп – ля!».

      Еще раз медленно обхожу этот музейный утиль. Что-то ирреальное чудится в не нужных миру предметах. Все как- будто настоящее, трудовое, а – бесполезное. Тут и старый английский стек, и персидский чурбан, и цилиндр эквилибриста. И даже подзорная труба без линз.

      – Что же такой трубой делать?

      – На звезды смотреть. А не хотите купить рог дырявый?

      Он