Форточница. Натали Лавру

как он мог?!

      ***

      Ждать разговора с заведующей меня от греха подальше посадили в изолятор.

      Вообще это место, как мне рвано объяснили, предназначено для внезапно заболевших детей, чтобы они не перезаражали других, пока едет скорая. Но что-то я сильно сомневалась, что изолятор использовался по назначению. Меня, вон, здоровую затолкали сюда.

      На бежевых, неровно покрашенных стенах очень атмосферно были нацарапаны прямо-таки трагические надписи: «жить в детдоме – как в *опе гнома», «без рваного г****на не было бы детдома», «скорей бы мне смыться из этой темницы», «будь хоть в стельку ты послушный, мамке всё равно не нужен» и ещё много разных криков души на все лады.

      Особенно выделялось на фоне остальных жирное слово «БАТОР». Такое чувство, что над его выцарапыванием трудились коллективно. Слишком уж глубоко, до штукатурки, въелись в стену борозды букв. Такое художество, если и закрасить десятью слоями краски, всё равно будет читаемо. Что нацарапано гвоздём, то не вырубишь топором. Видимо, для здешних сидельцев это не просто слово, а ёмкое описание, передающее суть жизни в этом месте.

      Вот подозрительно: изоляторные сидельцы специально берут с собой гвоздь, чтобы накорябать свои измышления, или корябалка припрятана здесь?

      Я заглянула под койку – и правда, в щёлке под плинтусом лежит орудие настенного творчества. Кривой и уже изрядно затупившийся гвоздь.

      Во у меня смекалочка!

      А так как сегодня я осознала одну ранившую меня в самое сердце истину, на стене появилась и моя запись: «девчонки не верьте мужикам, они козлы». Получилось криво, но кому надо, тот прочтёт. Обвести каждую буковку по второму разу для эффектности я не успела, услышала шаги за дверью.

      ***

      Меня вызволили из темницы и снова повели по коридору, на сей раз в кабинет к главной по сироткам.

      Заведующая, Эвелина Захаровна, оценивающе взглянула на меня из-под очков.

      – Ну что, успокоилась, дорогуша? – как-то чересчур высокомерно поинтересовалась она.

      – Изолятор у вас довольно усмиряющий, – ответила я.

      – Мне сказали, что у тебя нет никаких документов. У нас два варианта: либо найти их, либо сделать новые. Ты знаешь, где лежат твоё свидетельство о рождении, полис и остальные документы?

      – Дома где-то лежали, – пожала я плечами.

      Пришлось назвать адрес, не то Эвелина Захаровна, похожая на дирижабль, как-то плотоядно на меня смотрела. Ух, не женщина, а гора!

      – Полное имя? – продолжила она допрос.

      – Пестова Наталия Александровна, – произнесла я и сама удивилась. Давненько я не вспоминала свою фамилию и отчество. Даже непривычно. Как-будто и не мои вовсе.

      – Дата рождения?

      – Десятое марта тысяча девятьсот девяносто второго года.

      – Как давно бродяжничаешь?

      – Где-то два года…

      – Сколько классов окончила?

      – Восемь. Девятый начала…

      – Значит, в девятый и пойдёшь, – заведующая погрузилась в перелистывание бумажек. – В какой школе?

      – В шестнадцатой, – покорно