Короткая проза (сборник). Михаил Веллер

встретил он Чижикова, подавая белую длиннопалую руку с блестящими ногтями. Рука настоящего художника, с уважением отметил Чижиков, пожимая ее.

      – Добрый день, – дипломатично поздоровался он, не зная, на вы быть или на ты.

      – Здорово, Кешка, старик, – душевно сказал художник и заулыбался. – Рад тебе, рад. Так, знаешь, приятно, когда через двадцать лет школьные друзья о себе напоминают.

      – Я тоже, – сказал Чижиков, – я здорово рад, Володя, – и еще с чувством потряс руку.

      – Значит, за встречу, – художник достал из скрипучего шкафчика початую бутылку коньяка, сгреб тюбики и краски с края стола, обтер стаканы длинным пальцем. Со своей седой прядкой, в черном халате, из-под которого виднелись отутюженные брюки и замшевые туфли, очень он был импозантен.

      – Со свиданьицем, – пропустили; художник пододвинул ему сигареты в пачке с верблюдом, щелкнул диковинной зажигалкой:

      – Как живешь-то, рассказывай.

      – Нормально, – сказал Чижиков. – Квартиру скоро должен получить.

      – Это хорошо, – одобрил художник. – А мне вот, понимаешь, все приличную мастерскую не пробить. Бездари разные лезут вперед, а ты сиди тут в трущобе… – Он закрутил головой, завздыхал.

      – Женат? – осведомился.

      – Женат… Уж десять лет.

      – Ну-у? – восхитился художник. – Молодец! И дети есть?

      – Сын, – сказал Чижиков. – Во второй класс ходит.

      – Молодчага! А у меня вот нет пока вроде, – хохотнул.

      Чижиков заерзал.

      – Так что у тебя за дело-то, выкладывай, – разрешил художник.

      Не зная, как приступить, Чижиков огляделся. Подошел к мольберту. Солнце добросовестно освещало праздничными лучами уходящий вдаль сад. На переднем плане нарядная колхозница, стоя на лесенке, собирала с дерева персики.

      – Гляди, – прошептал он…

      И вытащил лесенку.

      Дородная поселянка висела в воздухе. Лесенка постояла рядом с мольбертом и сама собой с треском упала.

      – А? – торжествующе спросил Чижиков. Сорвал персик и положил на стол.

      – Нет, – сказал художник, – так плохо. Мне не нравится. Тоже мне сюрреализм, ни то ни се.

      Он машинально откусил персик.

      – Экая дрянь! – сплюнул, поморщившись. – Синий какой-то внутри, – швырнул пакостный плод в угол. – Так и отравиться можно.

      – Тебя ничего не удивляет? – опешил Чижиков.

      – О чем ты? А-а… – Художник снисходительно усмехнулся. – У нас, брат, в изобразительном искусстве, – покровительственно объяснил он, – такие есть сейчас мастаки! Такие шарлатаны!.. Ты не подумай, я не о тебе, – спохватился он, – я вообще… Давай-ка еще по коньячку.

      Озадаченный Чижиков выпил.

      – Ты наведывайся почаще, – пригласил художник, – я тебе такого порасскажу!..

      Вот так – так, размышлял Чижиков, спускаясь по лестнице. Вот ты незадача… С кем бы мне потолковать обстоятельней…

      И на следующий день тем же манером отправился