Башни земли Ад. Владимир Свержин

укрепило Железного Хромца в мысли, что земли, в которые лежит его путь, обильны и богаты. Так что отныне вам придётся иметь дело не только с Баязидом, но и с Тамерланом.

      – Откуда Вам известно, что Баязид смог договориться с Тамерланом? То, что ведомо мне, противоречит вашим словам.

      – Вероятно, монсиньор, – Камдил свёл брови на переносице. – Вы говорите об известиях, привезённых Анной Венгерской. Они были верны, когда Анна уезжала из Адрианополя, но с тех пор многое изменилось. Сын Баязида, Мехмед, восстал против отца, желая похитить султанский трон. Тамерлан с Баязидом общими силами обрушились на мятежника, и теперь на месте древнего города лишь груда обугленных развалин, а принц с небольшой свитой бежал в Венецию. Это вполне достаточный повод, чтобы начать войну.

      – Пожалуй, да, – задумчиво согласился Жан Бесстрашный. – Но, покуда стоит Константинополь, вряд ли найдётся полководец, осмелившийся ударить в сердце Европы. Константинополь – надежный страж у ворот христианского мира.

      – Так ли важен страж у ворот, когда в стенах не счесть проломов? Не забывайте, что Баязид и прежде стоял на Балканах, а его вылазки заходили далеко вглубь имперских владений. К тому же, готов биться об заклад, цитадель Константинова града не устоит перед Тамерланом.

      – По вашим словам, Тамерлан – демон во плоти. Мне же его описывали, как человека мудрого и не стремящегося к излишнему кровопролитию. Говорили, что он почитает учёных и ценит музыку.

      – Это правда. Но окажись вы сейчас у стен Адрианополя, его любовь к музыке перестала бы вас интересовать.

      – И всё же, друг мой, мне представляется, что вы и ваш господин преувеличиваете опасность.

      – Скорее преуменьшаю. Ибо словами невозможно полностью выразить то, что ждёт Европу в ближайшие месяцы, если вы, герцог, не поднимете знамени, растоптанного при Никополисе.

      Жан Бесстрашный нахмурился, при упоминании событий, для него крайне неприятных, но, точно не заметив этого, Вальдар продолжал:

      – Скажу честно, среди многочисленных советников его святейшего величества раздавались голоса о том, что поражения и плен сломили волю зерцала европейского рыцарства – герцога Жана Бесстрашного. Были и те, кто говорил: «Пусть Тамерлан идёт в Европу, пусть он разорвёт её в клочья, сожжёт и разграбит. Европа велика, он потеряет множество своих людей, погрязнет в бесконечных сварах со вчерашними союзниками, ещё больше устанет от жизни. Годы победоносного старца позволяют надеяться на то, что, куда бы не повёл он свои бесчисленные рати, это станет его последним походом.

      – Но ведь это же, – герцог вспыхнул, сжимая пальцы на эфесе меча, – оставлять собратьев-христиан на растерзание диких орд бесчестно!

      – И неблагородно, – не давая хозяину закончить речь, кивнул Вальдар. – Так я и сказал, когда пришла моя очередь. И я был не одинок. Святейший пресвитер поддержал нас, и оттого я здесь, пройдя через сотни гор и рек, через пустыни и дремучие леса, через засады и открытые схватки…

      – Про медведёв