Перпендикулярный мир (сборник). Кир Булычев

не следуют моему примеру. Знаешь что, ради дружбы я тебе Верку уступлю. Огонь-баба – блондинка. А хочешь, Светку? Она справа сидит, новая, у нее в роду цыгане были, честное слово! Ты ее дома запрешь, чадру повесишь, как занавеску. В виде исключения. А если нужно справку – директор поликлиники выдаст: экзема лица. Ну как, подходит? А Римку мы Оболенскому всучим. Лежалый товар!

      И Пупыкин зашелся в смехе, совсем под стол ушел, такой махонький стал, одним ногтем придавить можно.

      – Не в этом дело, – сказал Удалов. – Мне и с Ксюшей неплохо было.

      – Ну, это ты брось! Нам такие Ксюши не нужны. Пускай знает свое место. Нет, дорогой, мы с тобой еще молодые, мы еще дров наломаем, на всю землю прославимся. Так что об этой интриганке забудь!

      «Ага, – подумал Удалов, – значит, Ксения чем-то Пупыкину не угодила. Может, двойник ее все же любит? Хорошо бы любил – приятнее так думать».

      – Чего задумался? Не согласен?

      – Как скажете, – ответил Удалов.

      – В покорность играешь? Ой непрост ты, Удалов, ой непрост. Скажи мне, дружище, ты чего сегодня утром на шоссе картошку собирал? Или тебе из распределителя мало картошки выдают?

      – А как вы думаете? – нашелся Удалов.

      – Есть у меня подозрение, – произнес Пупыкин. – Но такое тяжелое, такое, можно сказать, страшное, что и не смею сказать.

      – А вы скажите.

      – А я скажу. Я скажу, что, может быть, ты врагам нашего народа картошку носил?

      – Каким таким врагам?

      – Вот видишь, таишься, значит – врешь! По глазам вижу, что врешь! Кому носил? Все равно донесут, все равно дознаюсь!

      – Нет, просто так, – решил спасти своего двойника Удалов. – Увидал, что рассыпанная, вот и собрал.

      – Это чтобы в моем городе кто-то картошку рассыпал? Опять врешь. И что делал в такое время на шоссе, тоже забыл?

      – Гулял.

      – А о чем с Савичем на рынке разговаривал?

      Пупыкин вскочил и побежал по кабинету. Удалов увидел, какие у него высокие каблуки. Вопросы сыпались из него быстро, один за другим:

      – Зачем в магазине изображал черт знает что? Зачем хотел картонную лососину покупать? В оппозицию играешь? А на площади, у моего монумента, зачем крутился? Зачем народ агитировал, что я уже умер?

      – Я Льва Толстого имел в виду.

      – Кто у нас предгор? Я или Толстой?

      – Вы.

      – Ты меня свалить захотел?

      – Всё – набор случайностей.

      – Случайность – это осознанная необходимость, – сказал Пупыкин. – Учить теорию надо. Ну что, будешь каяться или разгромим, в пример другим маловерам?

      – Как знаете. – Удалов посмотрел на часы. Скоро перерыв кончится. А надо еще настоящего Удалова предупредить, что его ждет.

      – Тогда идейный и организационный разгром, – подвел итог беседе Пупыкин.

      – Ну, вы прямо диктатор.

      – Не лично я диктатор, – ответил Пупыкин, – но осуществляю диктатуру масс. Массы мне доверяют, и я осуществляю.

      – Ох, раскусят тебя массы, – предупредил Удалов.

      Он тоже поднялся, и от