Я тебе объявляю войну!. Эрин Хэй

один получилось! – Юля так заразительно смеялась, что я улыбнулась. Марк презрительно сжал губы и вернулся к своей работе.

      – Да, это теперь надолго.

      – Ничего подобного! Написал заявление о пропаже, скоро восстановят!

      – Да? Я помню рассказ моей тёти, она потеряла паспорт в начале нулевых. Вернее, у неё украли. Причём не в своём регионе. Её так долго мурыжили, наверно полгода восстановить не могла. Говорят, искали.

      – Не, – отмахнулась подруга, – не знаю, как раньше, сейчас просто пишешь заявление и недели через две получаешь новый.

      – Ну, хорошо, – что я ещё могла сказать. Марк подал знак заканчивать разговор, и я поспешила попрощаться. – Ладно, Юль, мне надо идти…

      – Что, твой зовёт?

      Меня аж передернуло от того, как она назвала это чудовище.

      – Не называй его так, – я не заметила, как произнесла это вслух.

      – А что?

      – Я чувствую, это ненадолго, – надо было как-то выкручиваться. Я вообще удивляюсь, что Марк дал нам договорить. Я ожидала, что он разозлится и просто прервет на середине разговора, но он спокойно выслушал все нелицеприятные вещи, что я о нем говорила.

      – Поэтому, у тебя такой грустный голос сегодня? – задала подруга неожиданный вопрос.

      – Грустный?

      – Думала, я не замечу?

      – Я… Я… Я не хочу об этом говорить, извини, – это была чистая правда, запал прошел, и я чувствовала навалившуюся усталость.

      – Ладно, Гелик, как скажешь, – так называли меня мои близкие друзья, – но если захочешь, я всегда выслушаю, ты же знаешь!

      Мы попрощались, Юля взяла с меня слово не пропадать, а я посмотрела на Марка: разрешит ли? Я была уверена, что нет. Я наговорила много лишнего, за что теперь, когда острота разговора ослабла, корила себя. Но тот никак не отреагировал. И я с затаенной надеждой пообещала.

      Это недолгое общение, пусть под контролем мучителя, пусть вылившееся в исповедь, опустошившую меня, как ни странно, вдохнуло в меня жизнь. Родной голос подруги оказался тоненькой, но такой нужной и спасительной ниточкой, которая связала меня нынешнюю, униженную и растоптанную, с той свободной личностью, которой я раньше была.

      Я завершила разговор и Марк забрал телефон. Его вид говорил, что он весь в работе и ему не до меня, что я собралась уходить. Я не поблагодарила его, да он и не ждал.

      – Тупой брат, тупые подруги. Я разочарован в тебе, Лина, – сказал он, даже не отрывая глаз от экрана своего макбука.

      Мне надо было промолчать, но боль, затаившаяся глубоко внутри, не имевшая выхода до сегодняшнего дня, продолжала порциями изливаться наружу.

      – Почему? Что тут неожиданного? – не удержалась я, со смесью злорадства и запоздалого страха наблюдая, как он отрывается от девайса, чтобы обжечь меня взглядом, в котором читался немой вопрос. – Только непроходимая тупица могла быть влюблена в тебя!

      Я смотрела на мужчину и не узнавала его. Я ожидала чего угодно: оскорблений, очередного насилия, но не того, что он спокойно мне ответит.

      – Сегодня