Седьмое правило академии Левендалль. Ульяна Гринь

понимая. Господин Лерри указал мне на стену:

      – Видите цель?

      Цель?

      Я видела перед собой только стену. Белую. На которой вдруг проступил нарисованный будто светящейся краской круг. Протёрла глаза кулаком – да, точно круг!

      – Вижу, – неуверенно ответила.

      – Ваша задача, барышня, добросить шарик до цели. Вам понятно?

      – Вполне.

      Физическая подготовка в пансионе была не слишком плохой. Конечно же, будущие гувернантки и экономки не бегали каждое утро на плацу, как курсанты, но мы умели бросать шары в кольца. Игра такая есть – керлих. Наша любимая в пансионе. Развивает меткость, точность и силу рук!

      И в ней я всегда была если не первой, то второй.

      Поставив саквояж на пол, я закусила губу, прикинув расстояние до круга на стене. Шарик в моей руке внезапно потяжелел и словно налился свинцом, оттягивая ладонь к полу. Я изумлённо глянула на него, потом на господина Лерри. Тот хитро улыбнулся, сделал жест, поторапливая меня.

      Вздохнула, настраиваясь на удачный бросок, и размахнулась. Гибкая кисть – залог попадания. Замах из-за плеча. И-и-и…

      Бросила.

      Шарик должен был полететь прямо в цель с приличной скоростью, но он будто в густой кисель попал. Монашка сестра Эсти готовила нам такой. Ложка стояла. Вот и шарик замедлился, как крался… Так не может быть! Так не бывает!

      Я запаниковала, сцепив пальцы, и выбросила ладони вперёд, словно это могло помочь:

      – Лети же!

      И оторопела.

      С кончиков пальцев сорвались тонкие нити света, стремительно ускоряясь, достигли шарика и подтолкнули его, опутали, донесли до стены и впечатали точнёхонько в середину нарисованного круга. Который и сам воссиял, довольный.

      А я не поняла, почему холодный каменный пол вдруг оказался у моей щеки. Больно же…

      – Барышня, у вас отличный удар! Ох, барышня, что это с вами?

      – Воды, Лерри! Плесните ей в лицо воды! – мяукающий голос ввинтился мне в виски, и я сморщилась от резкой боли в голове, села, перебирая ослабевшими руками:

      – Спасибо, не надо плескать. Уже всё в порядке!

      Господин Лерри протянул мне ладонь:

      – Я помогу. Как вы сказали? Вед-Камли? Я не знаю такого рода, кто ваши родители?

      – К моему огромному сожалению, – я виновато улыбнулась, поднявшись благодаря твёрдой руке господина Лерри, – мне это неизвестно. Я воспитывалась в пансионе при монастыре Роудвиля с самого рождения. Это имя мне дали монашки.

      – Профессор! – воскликнул господин Лерри. – Вы же видели этот превосходный посыл? Вы видели?

      – Видел, – ворчливо отозвался старик. – Давненько не видел такого посыла… Однако откат слишком велик!

      – И глазомер несовершенен, – добавила своим смешным голосом женщина. – Три десятых сантиметра левее центра.

      – Вы придирчивы, Гвен, – обиженным тоном ответил господин Лерри. – Такой великолепный посыл! Я считаю, надо дать абитуриентке вед-Камли шанс!

      Он вытянул ладонь по направлению к шарику, висящему на стене, и тот неохотно отлип, медленно полетел