Марина. Карлос Руис Сафон

обернулся. Она стояла у кованых ворот, у ног ее вальяжно сидел Кафка.

      – Почему ты зашел в дом в тот вечер?

      Я молча смотрел себе под ноги, словно ответ был написан на мостовой.

      – Не знаю, – наконец выдавил я. – Тут есть какая-то тайна…

      Девушка непонятно улыбнулась.

      – А ты любишь тайны?

      Я кивнул. Если бы она спросила, люблю ли я мышьяк, я бы тоже кивнул.

      – А скажи, ты завтра утром сильно занят?

      Все так же молча я отрицательно затряс головой. Был я занят или не был – я бы нашел способ улизнуть. Как вор я, может, не проблистал, зато как лжец достиг высот артистического мастерства.

      – Тогда я тебя завтра в девять здесь жду, – промолвила девушка и пошла в глубину осеннего сада.

      – Подожди!

      Она оглянулась.

      – Ты не сказала, как тебя зовут!

      – Марина. До завтра!

      Я поднял руку в знак прощания. Но она уже исчезла из виду. Напрасно я ждал, чтобы Марина оглянулась еще раз. Солнце уже полностью поднялось, и я решил, что время близко к полудню. Поняв, что Марина не вернется, я пошел назад в интернат. Старые стены, окна, ворота района Сарья заговорщически мне улыбались. Эхо моих шагов бралось неизвестно откуда: я мог бы поклясться, что парю не меньше чем в двадцати сантиметрах над землей.

      4

      Еще ни разу в моей жизни я не проявлял такого рвения к пунктуальности. Город потягивался и продирал глаза, а я уже бодрым шагом пересекал Пласа Сарья. Стая голубей вспорхнула у меня из-под ног, когда ударили колокола, зовущие к девятичасовой мессе. Солнце сияло, как на рекламной картинке, играя искрами в каплях, все еще падавших с деревьев после ночного дождя. Кафка вышел меня встречать аж к самому повороту на их улочку. Стайка воробьев щебетала на разумной от него дистанции – где-то над оградой.

      – Привет. Кафка. Как успехи, кого еще успел убить за отчетный период?

      Кот отвечал мне кратким мяуканьем и, разыгрывая из себя флегматичного английского дворецкого, повел сквозь сад к фонтану. Уже издали я увидел силуэт Марины, сидящей на бортике в одежде цвета слоновой кости, которая полностью открывала плечи. В руках у нее была книжечка в кожаном переплете, куда она что-то вписывала авторучкой – не шариковой, а старой чернильной. Она была так сосредоточена на этом, что не заметила моего присутствия. Словно сквозь невидимое стекло я некоторое время растерянно наблюдал за ней, и не надеясь обратить на себя внимание. За эти минуты я уверился в том, что сам Леонардо рисовал ее ключицы – другого объяснения их совершенству не было. Кафка ревниво мяукнул. Ручка тут же перестала писать, глаза Марины встретились с моими, книжечка захлопнулась.

      – А, ты уже здесь.

      Марина повела меня незнакомым маршрутом – я едва узнавал Сарья – и на все вопросы лишь загадочно улыбалась.

      – Куда мы идем?

      – Терпение, терпение. Сам увидишь.

      Я послушно шел за ней, хотя и подозревал ее в намерении подшутить надо мною каким-то образом. Мы спустились на Пасео-де-ла-Бонанова, потом свернули к Сан Хервасио.