Роксолана. Полная версия легендарной книги. Павел Загребельный

спросил, только гневно указал рукой на ту дерзкую стрелу, и дильсизы мгновенно бросились на поиски виновника и почти сразу же поставили перед султаном какого-то старого бея, закутанного в толстые рулоны ткани и мехов, в огромной круглой чалме, растерянного и одуревшего от содеянного его нетвердой рукой. Дильсизы, показав султану лицо преступника, накинули ему на голову черное покрывало, изготовляясь совершить неминуемую кару, но Сулейман движением указательного пальца левой руки задержал их.

      – Где кадий[28] Стамбула? – спросил спокойно.

      Хотел быть справедливым, руководствоваться не гневом, а законами. Не интересовался, как зовут преступника и кто он. Ибо преступник из-за своего преступления становится животным, а животное не имеет ни имени, ни положения. Только смерть может вновь сделать преступника, посягнувшего на султанскую честь и нанесшего наивысшее оскорбление падишаху, человеком, и тогда ему будет возвращено его имя, и семья сможет забрать его тело, чтобы предать земле согласно обычаю.

      Кадий прибыл и поклонился султану.

      – Воистину всевышний Аллах любит людей высоких помыслов и не любит низких, – тонко пропел он, поглаживая клочья седой бороды и надувая ставшие от холода сиреневыми щеки. – «Ведь Господь твой – в засаде».

      После этого кадий обрисовал все коварство и тяжесть злодеяния виновного и в подтверждение привел высказывание Абу Ханифы, Малики и Несая[29]. Не могло быть злодеяния более тяжкого, чем посягательство на честь властителя, те же, кто вгоняет стрелы в тыкву счастья его величества, теряют право на жизнь, ибо «пролил на них Господь твой бич наказания». Воистину мы принадлежали Богу и возвращаемся к нему.

      Султан и все его визири признали исключительность знаний кадия, красоту его речи и убедительное построение доказательств. Сулейман показал «безъязыким» пальцем, что они должны делать, те мигом накинули на шею несчастному черный шнурок, ухватились за концы – и вот уже человека нет, лежит труп с выпученными глазами, с прокушенным, посиневшим языком, и сам султан, Ибрагим, визири, вельможи убеждаются в его смерти, проходя мимо задушенного и внимательно всматриваясь в него. Сулейман подарил кадию султанский халат и, подобревший, сказал Ибрагиму, что хотел бы сегодня с ним поужинать.

      – Я велю приготовить румелийскую дичь, – поклонился Ибрагим. Сладостей на четыре перемены.

      – Сегодня холодно, – передернул плечами Сулейман, – не помешает и анатолийский кебаб.

      – Не помешает, – охотно согласился Ибрагим.

      – И что-нибудь зеленое. Без сладостей обойдемся. Мы не женщины.

      – В самом деле, ваше величество, мы не женщины.

      Впервые за день султан улыбнулся. Заметить эту улыбку под усами умел только Ибрагим.

      – Мы сегодня хорошо постреляли.

      – Ваше величество, воистину вы метали сегодня стрелы счастья.

      – Но ты не отставал от меня!

      – Опережать

28

Кадий – мусульманский судья.

29

Абу Ханифа, Малика, Несай – известнейшие авторитеты в отрасли мусульманского права – шариата.