Дэдо (сборник). Геннадий Прашкевич

огромного и еще более черного, чем сама ночь. Из трубы парохода летели густые искры, но сам он стоял на рейде неподвижно, только заглатывал зеков партию за партией.

      Семен попал в твиндек правого борта.

      Рассчитан такой твиндек на сто человек, а загнали туда двести.

      Самый светлый просторный угол под единственным не задраенным наглухо иллюминатором (расположенным так высоко, что заглянуть в него не было никакой возможности) заняли блатные. Они курили, плевались, весело переругивались. Тех, кто пытался присесть рядом, гнали взашей. Скученная, забитая толпа жадно следила за тем, как урки, поплевывая, уминают хлеб с салом. Загнав врагов народа в твиндек, стрелки охраны совсем исчезли с глаз, наглухо задраив металлические люки над металлическими трапами. В переполненном помещении на некоторое время наступила неопределенная настороженная тишина. Зеки приглядывались друг к другу, пытались понять, кто есть кто, и что, собственно, происходит.

      Семен с Джабраилом заняли нижние шконки.

      Учитывая широкие плечи Семена и хмурый вид ученого горца, никто им в этом не препятствовал.

      «Большой пароход, – покачал головой Семен. – Такому пароходу надо много угля. Погрузка долгая будет».

      «А куда нас?»

      «Наверное, в Сибирь».

      «Это почему сразу в Сибирь?» – испуганно придвинулись к Семену ближние з/к. Врагам народа всегда интересно знать, как и где будет вестись их перевоспитание, в Семене они сразу признали опытного человека.

      «Ну, как? – просто объяснил Семен. – Повезут нас, братки, сперва морем до Диксона, вот вам и Север. А там хоть до Курейки, хоть до Красноярска, хоть пешком, хоть на барже. А если только до Оби дойдем, высадят обживать Нарымские земли. Нас ведь выгоднее везти в трюмах. Пароход крепкий, бимсы усиленные. Видите стальные балки под потолком, это и есть бимсы. А уж обратно загрузят пароход хлебом и пушниной. Нас выгрузят, а пароход загрузят хлебом и пушниной. Раскулачат, значит, северных врагов народа!»

      «Здесь воздуха мало, задохнемся», – послышались голоса.

      Другие возражали: «Скорее замерзнем».

      А Семена похлопали по плечу.

      «Тебе чего?» спросил он маленького остролицего урку по кличке Шнырь, пробившегося сквозь толпу прямо к шконке Семена. Шнырь гримасничал, косил под дурачка, но внимательно ко всем приглядывался. Перед Семеном положил чистую тряпицу. Даже развернул ее, чтобы все увидели опрятный кусочек сала, луковицу и крупно порезанный, посыпанный солью хлеб.

      У Семена даже слюнки потекли.

      – Дядя Костя послал, – уважительно сплюнул Шнырь, кося вправо и влево.

      Семен тоже покосился – сперва вправо, потом влево. Голые электрические лампочки, подвешенные высоко над головами, бесчеловечно освещали металлические стены твиндека и ступеньки железных лестниц, упирающихся в задраенные наглухо люки. Издалека, из-под единственного незадраенного