Медвежатник фарта не упустит. Евгений Сухов

много ни мало.

      Аристов лично побывал в банке, приказал усилить охрану, но ничего не помогло: главный сейф Национального банка был вскрыт и решительно очищен от содержимого. Ракитов обозвал Аристова болваном и пригрозил Сибирью. Пришлось выпустить и Парамона Мироновича: на стол графа вместе с утренней почтой лег синий конвертик с фотографическими карточками весьма пикантного содержания, главным действующим лицом на которых был сам начальник уголовной полиции Москвы. А потом не-кто протелефонировал Григорию Васильевичу о том, что, ежели Парамон не будет отпущен из Бутырок, карточки сии лягут веером на стол директора департамента полиции, действительного статского советника господина Ракитова. И прощай служба! Неуловимый медвежатник сделался личным врагом графа.

      Скоро в Первом Промышленном банке был вскрыт сейф новейшей конструкции с часовым кодом, считавшийся неприступным, после чего Аристов вышел наконец на след взломщика. Им оказался известный ему… господин Родионов. Теперь надлежало только собрать улики против него. После чего арестовать голубчика и отрапортовать генералу Ракитову об успешном окончании следствия.

      Но улик собрать не удавалось. Тогда Аристов пригласил Родионова к себе «на чашечку чая». Савелий пришел. Тут-то граф и поведал Савелию о его родителях.

      – Хотите увидеть своего отца? – неожиданно спросил Григорий Васильевич.

      – То есть? – вскинул брови гость.

      Генерал открыл папку с тесемками, лежащую перед ним, и достал фотографический снимок.

      – Вот. Вам знаком этот человек? – протянул он карточку Савелию.

      Савелий осторожно взял снимок в руки. На нем был запечатлен молодой человек в возрасте около двадцати пяти лет, щеголевато одетый, приятной внешности со слегка печальной улыбкой. Большие пальцы его рук были победительно заложены за лацканы сюртука. Несколько мгновений Родионов рассматривал карточку, а потом вопросительно поднял на графа взор.

      – Да, да, – кивнул ему начальник уголовной полиции. – Это ваш отец.

      Савелий побледнел.

      – Что с вами? – уж слишком участливо спросил Аристов. – Вам нехорошо? Выпейте воды, ослабьте галстук, прошу вас…

      Родионов отхлебнул из протянутого бокала. Вода показалась невкусной, даже горьковатой.

      – Не стоит беспокоиться, генерал, – как можно более спокойнее ответил Савелий и натянуто улыбнулся. – Я никогда не видел своего отца. А вы, – он непроизвольно сглотнул, – знаете что-нибудь о нем?

      – Весьма немного, – признался Григорий Васильевич. – Но даже то, что известно, позволяет мне сделать вывод о несомненной незаурядности вашего батюшки.

      – Продолжайте, пожалуйста, – произнес Савелий неожиданно севшим голосом.

      – Извольте. Отец ваш, Николай Ильич Родионов, был некогда весьма блестящим офицером. Но у него, как и у многих из военных, пришилась одна весьма пагубная страстишка.

      Аристов посмотрел