Медвежатник фарта не упустит. Евгений Сухов

непременной удачей, а везение, как известно, ходит только рядом с настоящим мастером.

      Или дураком.

      А дураком Савелий Николаевич Родионов никогда не был. Но главное, и Лизавета не единожды имела возможность убедиться в этом, он любит ее по-настоящему и никогда не предаст. А стало быть, и она его тоже.

      Правда, один раз все же состоялся с Савелием крепкий откровенный разговор. Это случилось, когда они были еще не обвенчаны.

      Истомленные любовью, некоторое время они лежали молча, думая о своем. Как это часто бывает, слова в эти минуты были лишними. Неожиданно Елизавета произнесла, заглядывая Савелию в глаза:

      – Я ведь уже не девочка, Савелий. Я знаю, что ты любишь меня, но мне, как любой бабе, нужна определенность. Кто я тебе: подруга, любовница, жена?

      – И то, и другое, и третье, – ответил Савелий, полагая, что у Лизаветы случился очередной бабий каприз. – Разве нам с тобой плохо?

      – Нам хорошо. Но я устала от неопределенности. От ожидания твоего ареста. И от этой твоей проклятой «работы», – горько выдохнула она. – Я боюсь, что когда-нибудь тебя все же поймают, и мне придется носить тебе передачи и плакать по ночам в холодной постели…

      – Эта, как ты называешь, моя проклятая работа дает нам средства к существованию. Весьма не бедного, надо сказать, – заметил ей уже начавший не на шутку обижаться Савелий.

      – Вот именно. Деньги у нас есть, есть золото, драгоценности, жемчуг. Почему бы тебе не остановиться на этом? Ты богат, ты победил. Ты победил их всех, с их полицейскими департаментами, управами, прокурорами, сыщиками и соглядатаями. Мало тебе этого?

      Поднявшись, она нагишом прошла к столу, вытащила из пачки сигарету и нервно закурила:

      – Почему? Что тебе еще надо?

      – Ты много куришь, мне это не нравится, – сдержанно заметил Савелий. – И тебе это не идет.

      Елизавета нервически потушила папиросу и продолжила все тем же взволнованным голосом:

      – Мы можем купить где угодно дом, усадьбу, имение и просто жить, красиво и беззаботно. А хочешь, давай вернемся в Париж. Кажется, тебе понравился этот городишко.

      Она замолчала и выжидающе посмотрела на него.

      – Иди ко мне, в комнате прохладно, я боюсь, что ты простудишься, – попытался отшутиться Савелий.

      – Ты опять за свое, а ведь я говорю серьезно, – юркнула Елизавета под одеяло.

      – А с кем ты собираешься жить? – неожиданно спросил Савелий, неотрывно глядя ей в глаза.

      – Ты до сих пор этого не понял? С тобой, с кем же еще, – фыркнула она. – Я уже не смогу без тебя.

      – Вот он я, лежу рядом с тобой, – спокойно проговорил Савелий. В его голосе проявились жесткие интонации. – А в той уютной и спокойной усадебке я буду уже не я, а кто-то другой, совсем не тот, которого ты когда-то полюбила и, надеюсь, любишь до сих пор.

      – Савелий…

      Он вздохнул и произнес уже мягче:

      – Не