Медвежатник фарта не упустит. Евгений Сухов

забулачные миллионы.

      Бочков, немного оправившийся от испуга, смотрел на побелевшее лицо всесильного предсовнаркома республики и главы казанских большевиков, пламенного оратора и непримиримого революционера, нутро которого дрожало от страха, как и у всех простых смертных. Да нет, скорее больше, чем у простых смертных. Ведь ему было что терять в отличие от тех, с коими приходилось встречаться на своем тернистом жизненном пути. Молчал и Олькеницкий, скованный страшным предчувствием скорой смерти.

      – Ну что, будем помогать следствию? – спросил матросик, уставившись взглядом в лоб Шейнкману.

      – Но у меня нет никаких забулачных денег, – пролепетал Яков Семенович. – Я тогда был в Москве. Это могут засвидетельствовать товарищ Ленин и другие. Можно послать запрос…

      – Что за чушь вы городите, – поморщился налетчик. – Детский лепет какой-то. Отдавай, гад, золото.

      – Боже мой, – замельтешил-заволновался Шейнкман. – Ну почему вы мне не верите? Вот вы, товарищ, – обратился он к налетчику, также одетому матросом. – Вы ведь за Советскую власть?

      – Все матросы за Советскую власть, – ответил гордо налетчик и добавил: – Отдавай, сучара, забулачные миллионы.

      Шейнкман всхлипнул, всплеснул руками и замолчал. Рядом, выпучив в удивлении и без того рыбьи, навыкате глаза, громко сопела верная соратница и супруга предсовнаркома Софья Альфредовна.

      – А у вас есть мандат? – вдруг резким голосом спросил Олькеницкий.

      – А то как же, – весело ответил матросик и протянул Гирше Шмулевичу бумагу в одну четверть листа. Сверху на листе было написано:

      Удостоверение

      – Странно, – сказал Олькеницкий, возвращая мандат. – Подписано Абдеевым и Магницким. – А я вас не знаю, и никогда не видел.

      – Зато вы нам хорошо известны, товарищ главный чекист, – сказал одетый приказчиком.

* * *

      Обыск на даче Бочкова ничего не дал.

      – Ну что же, пошли, – сказал Лось, и дачников повели назад на Морквашенскую дорогу.

      Дойдя до места, где дорога с обеих сторон поросла молодым дубняком, остановились.

      – Ты, дамочка, поди сюда, – промолвил Лось, обращаясь к Софье Альфредовне.

      Та подошла.

      – Свободна. Можешь отчаливать.

      – Я никуда не пойду без моего мужа, – гордо вскинула голову верная соратница и супруга. – Отпустили меня, отпускайте и его!

      – Хорошо, – легко согласился матросик. – Забирай своего хахаля и ступайте отседова на хрен.

      Софья Альфредовна быстро сморгнула и, схватив мужа за рукав, потащила прочь. Шейнкман обернулся к оставшимся, хотел что-то сказать, но только махнул рукой и побрел к деревне.

      – А мы?! – вскричал Борис Иванович. – Его отпустили, а мы что же? И нас давайте отпускайте!

      – Иди, – спокойно сказал матросик.

      – Что? – не понял Бочков.

      – Катись. – Лось ухмыльнулся и вперил колючий взгляд в Олькеницкого. – А вот товарищ самый главный чекист покуда останется…

      – Спасибо, – пробормотал