Техно-Корп. Свободный Токио. Виталий Вавикин

города, видела на окраинах. Ворона охраняла гнездо. «Зачем машинам гнезда?» – раздраженно думала Кейко. В конуре возле крыльца зашевелилась во сне электронная собака. Вернее, не во сне, нет, машины не умеют спать. Они притворяются, что спят. В действительности сон им не нужен. Собака заскулила. Трехлапая машина! Кейко не помнила, когда пес потерял конечность. Жалости не было. Хироси – муж Кейко – сокрушался из-за увечья собаки. Даже их ребенок, мальчик семи лет по имени Юдзо, и тот сокрушался, а вот Кейко… Кейко смотрела на пса так, словно это был обыкновенный тостер. Никто ведь не сокрушается, если у тостера отвалится ручка. Его просто меняют. Или ремонтируют.

      Кейко предлагала мужу отправить электронного питомца в мастерскую, но он отказался. Не то чтобы Хироси нравилось это уродство – просто для реконструкции нужно было ехать в Токио, а для этого пришлось бы взять очередной кредит. Кредит на дом, кредит на образование Юдзо, кредит на машину, на обустройство детской площадки во дворе дома, затем кредит на ремонт дома…

      Кейко уже сбилась со счета, сколько они должны всем этим банкам. Вот если бы можно было продать в нейронное издательство одну из реконструкций, которые создавала Кейко, но конкуренция была чудовищной, да и с издателями Кейко уже успела испортить отношения, когда жила в Токио, пополняя ряды технологических нигилистов. Правда, тогда ее революционные, направленные против распространения синергиков нейронные модуляции пользовались куда большим спросом, чем то, что она делала сейчас.

      За последние семь лет Кейко не продала ни одной реконструкции. Издательства брали их под реализацию, выбрасывали на рынок пробную партию и возвращали назад. Хироси не жаловался. Вначале был очарован фантазией супруги, очарован лучшей жизнью, которую обещали гонорары известных нейронных реконструкторов, затем, спустя несколько лет и череды отказов от издателей, пытался просто принять увлечение супруги. Фантазии о гонорарах померкли – получить хотя бы сотую долю от воображаемых сумм, чтобы покончить с этой вечной гонкой выплаты кредитов, когда каждый месяц не знаешь, что будет завтра, сможешь ли наскрести необходимую сумму. Но вместо глотка свежего воздуха подрос Юдзо, и пришлось брать еще больше кредитов, чтобы оплатить образование сына. Нет, Хироси никогда не жаловался, но глядя ему в глаза, Кейко видела в них что-то расколотое, треснутое. Сквозь эти бреши сквозила усталость. Когда еще до рождения Юдзо Кейко завела себе любовника, в глазах супруга не было этой усталости. Были злость, обида, страх потерять любимую женщину, но не усталость, не безнадежность. Именно безнадежность сейчас и раздражала Кейко больше всего. Он напоминал ей синергиков, которых так ненавидели технологические нигилисты.

      Ничего личного, но машинам не место среди людей. Это разрушает природу человечества. Кейко верила в это даже сейчас. Верила, ухаживая за электронным псом, верила, сажая во дворе синтетические деревья, крупные кленовые листья которых становились желто-красными каждую осень, опадали. Юдзо и Хироси собирали их в охапки