Техно-Корп. Свободный Токио. Виталий Вавикин

Кейко предпочла слепить историю о романе с женатым мужчиной, несправедливо обвинив во всем своего последнего любовника, который в действительности никогда не был женат. Да и не могла представить его Кейко женатым.

      Технологический инквизитор жил шаблонами и базисами, большинство которых составил для себя сам, переписав существующие понятия так, чтобы они объясняли и оправдывали большинство его поступков. Даже в постели. Кейко не считала это странным – каждый по-своему был странным. Можно лишь найти кого-то со схожими странностями. Тогда все будет выглядеть нормальным. Хотя чужие странности иногда могут быть заразны. Хотела того или нет, но Кейко привыкла к своему силовику, научилась принимать его странности. Нечто подобное она испытывала и к новому дому.

      После Токио все было каким-то блеклым, безжизненным, лишенным смысла. Тетка выждала два месяца и отчаянно начала сватать Кейко со своими знакомыми, уверяя, что каждый из них может оказаться «тем самым». «Почему бы тебе просто не сказать, что в твоем доме нет лишней комнаты, а за столом лишнего стула для меня?» – думала Кейко, хотя обиды в этих мыслях и не было. Тетка была чужим человеком. Да они и не общались-то никогда – лишь знали, что родственники. А муж тетки… Это уже был просто посторонний человек, прохожий, в дом которого она напросилась на постой. Поэтому Кейко и начала рассматривать предлагаемые кандидатуры тетки, претендующие на роль «того самого». Хироси в этом списке был третьим. Кейко не знала, почему ее выбор остановился на нем, – возможно, она что-то почувствовала к нему, возможно, просто устала выбирать. Тем более что все мужчины были похожи до неприличия, словно синергики, – меняются цвета синтетических волос, но мимика и повадки одни на всех. Вероятно, на выбор Кейко повлияла наступившая зима, отличавшаяся в Хоккайдо снегами и морозами от токийской зимы.

      «Перемены, – думала Кейко. – Перемены – это то, что мне сейчас надо». Да и Хироси оказался на редкость сведущим в нейронных реконструкциях, ставших стержнем их отношений, фундаментом зарождавшейся семейной жизни. Кейко не говорила ему о своей работе на технологических нигилистов, не говорила об успехе своих реконструкций, но все остальное… Нет, не все, но большая часть… Да и не было ничего постыдного в ее жизни – Кейко поняла это благодаря Хироси, когда они стали жить вместе и все тайны, ее тайны, раскрылись как-то сами по себе. Но все это после – вначале они лишь разговаривали о нейронных реконструкциях и уходящем в прошлое искусстве театра. Потом ради того, чтобы доказать Хироси, что ее умения не пустые слова, Кейко сделала свою первую нейронную реконструкцию в Хоккайдо.

      Это был яркий, приукрашенный слепок детской фантазии, о которой Кейко уже успела забыть, и если бы не Хироси, то никогда бы и не вспомнила. Хироси просмотрел реконструкцию и пришел в восторг. Свои первые десять-двадцать работ Кейко слепила исключительно для своего мужчины, и лишь потом, когда процесс захватил и очаровал, замазав, а возможно, и соскоблив со стен памяти работу на партию ТН,