Электрические сны. Виталий Вавикин

вы ведь специалист. Вы должны разбираться в этом. – Теперь вместе с глазом у Дэйвида начала дергаться и вся правая часть лица. Он не замечал этого.

      – Тебе нужно извлечь имплантат, пока ты окончательно не свихнулся, – сказал старик.

      – Так, значит, все эти формулы бред?

      – Я говорю не о формулах. Я говорю о тебе.

      – А что со мной? – Дэйвид нервно тряхнул головой. – Я в полном порядке.

      Яркая вспышка ослепила глаза, застала мир. Осталась лишь красная точка объектива камеры в пустой глазнице старика. Дэйвид чувствовал, как она ощупывает его, изучает. Камера, которая служит глазами дьяволу из ада, из мира, лежащего за границами обычного восприятия. Он намного сложнее, чем можно себе представить. И врата в него открываются здесь. Где-то рядом. Да. Дэйвид не сомневался, что имплантат сестры каким-то образом позволил ему видеть эту скрытую от здоровых глаз грань. И в аду этом нет костров и бурлящих котлов. Нет грешников. Он пронизан технологиями, светом, энергией. Как весь этот хай-тек вокруг. Как камера-глаз старика инженера. Как тысячи, миллионы крошечных миров подпространства, избороздившего мир, словно черви захороненное в земле тело. Ничего не осталось. Ничего святого. Ничего нетронутого. Даже в голове.

      Дэйвид прикоснулся рукой к шраму на виске, оставшемуся после установки имплантата. «Ад не только снаружи. Ад и внутри», – подумал он. Ад технологий пробрался в него, подчинил себе его разум, его органы чувств. Ад открылся ему. Тек-ад. Или тек-рай. Разницы нет. В основе всего технологии, энергия. И пути назад для человечества нет. Потому что, увидев однажды этот слепящий свет, невозможно уже о нем забыть. Он в крови, в глазах, в мыслях – повсюду. И это только начало. Только первый шаг по бесконечной лестнице в искрящееся энергией небо. Тек-ад. Тек-рай. Тек-Амок…

      Дэйвид обхватил руками голову и громко, истерично рассмеялся.

      7

      Захария Ривкес. Ему было шестьдесят три, когда его друг Хорас Клейн встретился с зеленоглазой женщиной по имени Джейн в подпространстве. С того дня прошло чуть больше года, но Ривкес все еще помнил ту запись, словно посмотрел только вчера. Запись, поставившая крест на карьере молодого друга. Сначала началось внутреннее расследование, подняли материалы записей проекта «Амок». Десятки мелких правонарушений, на которые никто прежде не обращал внимания.

      – Должно быть что-то еще, – сказал Ривкесу агент внутренних расследований. – Что-то важное. Я знаю. Наблюдатели часто покрывают подопечных, но сейчас вы должны отдать нам все, что у вас есть.

      Потом был десяток угроз. От прозрачных намеков до обещаний, что агентство возьмется следом за Хорасом Клейном и за самого Захарию Ривкеса.

      – Все дело в той зеленоглазой ведьме, которую Хорас встретил в подпространстве, да? – спросил Ривкес.

      Никто не дал ему конкретного ответа, но он знал, что прав. Двадцатая – так, кажется, она сказала, что ее зовут, – предупреждала Клейна, что все закончится именно так, если он покинет тот странный, окутанный вечной