Против Рубена Волфа. Маркус Зусак

их бегах. Те, к которым мы тут привыкли, – или мышки, прикуривающие одну от другой, или кобылы, без конца жующие пирожки. Или шлюховатые с пивком. Однако та, на которую мы глядим, – редкая птица. Я б поставил на нее, если бы она могла участвовать в забеге. Великолепная.

      Ну а так лишь тоска у меня от вида ног, которых мне не коснуться, или губ, которые мне не улыбнутся. Или бедер, которые не льнут ко мне. И сердец, что бьются не для меня.

      Лезу в карман и вынимаю десятку. Пора переключиться. В смысле я люблю попялиться на девчонок, но это обязательно кончается расстройством. Если смотреть издалека, глаза щиплет. В общем, остается только спросить что-нибудь вроде «Ну так ставим мы, или как, Руб?», что я и делаю в этот тусклый день в этом шикарном и распутном городе, где живу.

      – Руб?

      Тишина.

      – Руб?

      Ветер. Катится пивная жестянка. Сзади курит и кашляет какой-то чувак.

      – Руб, мы ставим или как?

      Я шлепаю его.

      Тыльной стороной ладони.

      По руке, брата.

      Он смотрит на меня и опять лыбится.

      – Давай, – говорит он, и мы озираемся, кого бы попросить за нас поставить. Кому по возрасту уже можно. Найти всегда нетрудно. Какой-нибудь старикан с полуспущенными штанами обязательно согласится. Он даже может затребовать долю в выигрыше: ну в смысле, если собака, на которую ты ставишь, победит. Вот только он нас нипочем не найдет – хотя мы по-любому его не обманем. Таким старым «не-дай-бог-мне-до-такого-дойти» пьянчугам надо пособлять. Пару бумажек с выигрыша им не повредит. Фокус в том, чтобы выиграть хоть сколько-нибудь. Такого пока не бывало.

      – Пошли.

      Руб подымается, мы шагаем, а я еще вижу вдали ноги той девицы.

      «Боже», – думаю я.

      – Боже, – говорит Руб.

      У окошек тотализатора нас ждет небольшое затруднение.

      Копы.

      «Какого хрена они сюда приперлись?» – думаю я.

      – Какого хрена они сюда приперлись? – спрашивает Руб.

      Вообще-то, меня копы не бесят. По правде сказать, мне их немного жаль. Эти шляпы. Вся эта дурацкая ковбойская снасть на поясе. И надо выглядеть одновременно суровым и дружелюбно-располагающим. И отпускать усы (хоть мужикам, хоть, случается, и теткам), типа они добавляют солидности. А все эти отжимания, подтягивания, приседания в полицейской академии, прежде чем выдадут лицензию на поедание пончиков. А сообщать людям, что кого-то из их семьи покалечило в дорожной аварии… И тут еще много чего можно вспомнить, так что я уж лучше помолчу.

      – Глянь на того легавого с булкой.

      Руб показывает. Его явно не волнует, что копы решили тут зависнуть. Ни капли. И вообще-то даже наоборот: Руб направляется прямиком к усатому копу, который жует булку с сосиской и соусом. Копов, вообще-то, двое. Один с сосиской, а второй – женщина. Брюнетка, волосы убраны под шляпу. (Только челка кокетливо падает на глаза.)

      Мы подходим, и начинается.

      Рубен Л. Волф:

      – Как поживаете, констебль?

      Коп с булкой:

      – Я ничего, братан, а ты?

      Руб:

      – Нравится сосиска, а?

      Коп, смачно откусывая:

      – Еще, блин, как. А тебе чего, смотреть нравится?

      Руб:

      – А то. Почем они?

      Коп, проглатывая:

      – Бакс восемьдесят.

      Руб, с улыбкой:

      – Ну, вас ограбили.

      Коп, откусывая:

      – Я в курсе.

      Руб, уже явно увлекшись игрой:

      – Думаю, сосисочника надо за это свинтить, а?

      Коп, с соусом на губе:

      – А может, тебя свинтить?

      Руб, жестом показывая копу, что тот испачкался:

      – За что?

      Коп, обнаруживая и вытирая соус на губе:

      – За особо дерзкое умничанье.

      Руб, в открытую почесывая яйца и бросая взгляд на напарницу копа:

      – А ее вы где подцепили?

      Коп, тоже увлекшись:

      – В кафе.

      Руб, бросая на нее новый взгляд и не прекращая чесаться:

      – Почем?

      Коп, приканчивая булку:

      – Бакс шестьдесят.

      Руб, перестав чесаться:

      – Да вас ограбили.

      Коп, опомнившись:

      – Эй, ты смотри у меня.

      Руб, одергивая затрепанную фланельку и штаны:

      – А за соус накидывают? В смысле, у булки.

      Коп, переступая с ноги на ногу, молчит.

      Руб, подступая ближе:

      – А?

      Коп, не умея соврать:

      – Двадцать центов.

      Руб, остолбенело:

      – Двадцать