Узник. Леонид Фролов

ответил Усик спокойно и продолжил: – Скоро, скорее всего, пойдете в местную парикмахерскую и фотографироваться, после чего сам Беккер будет вас опрашивать. У кого есть профессии – сразу говорите, может, повезет, при лагере останетесь работать. Остальные будут пахать на кирпичном заводе. Есть еще завод по производству «Вальтеров», но туда не всех берут.

      – А вы кем работаете? – спросил Михаил Иванович.

      – На складе кладовщиком, – ответил Усик.

      – Едрить-колотить, за какие такие заслуги? – выкрикнул Тимоха.

      – Да хватит вам уже язвить, дайте человеку сказать, – с упреком произнес Михаил Иванович.

      – А ты, я смотрю, из благородных кровей, дядя, – сказал Тимоха и плюнул на пол.

      Михаил Иванович молча встал и со всей мощи врезал Тимохе по физиономии. Тот рухнул между шконками с криками:

      – Я это запомню!

      – Продолжайте, Александр, – спокойно сказал Михаил Иванович.

      Ивану такая картина понравилась, он впервые за долгое время улыбнулся – и на душе стало как-то легко. Именно тогда он стал понимать, что нужно переставать сопротивляться внутри себя и принять нынешнее положение, иначе не выживешь.

      – А кто этот человек, который нас сюда привел? – спросил Михаил Иванович.

      – Петька, надзиратель – хохол. Немцы выбирают из заключенных, но предпочтение отдают своим, которых здесь немного – и те уголовники и украинцы, – ответил Усик.

      – Воевали? – спросил Михаил Иванович.

      – Да, в тридцать шестой армии, под Смоленском был ранен, попал в плен – и вот, сюда, − ответил Усик.

      Усик был порядочным и искренне верил, что Красная армия погонит фашиста. Многие заключенные, в отличие от него, уже не верили в это. В бою под Смоленском Усик был ранен в правую ногу, оттого и хромал. Раздался громкий стук, появился Петька-надзиратель, привез еду.

      – Жрите, русские свиньи, – сказал он на своем украинском акценте.

      Еду раскладывали сами заключенные, этим занимался в основном Усик. Он контролировал, чтобы никого не обделили. Заключенные выстраивались в очередь, и каждый со своей миской подходил на раздачу. Это можно было назвать едой, но порции были небольшими – немного картофеля и кусок мяса с хлебом.

      – Съедобно! – прожевывая недоваренный кусок мяса, пробормотал Иван.

      Стоял звон тарелок, это был первый полноценный ужин за последние недели, а для некоторых – и месяцы. «Кормят, – значит, пока не умрем», – подумал Иван. Еще не успели поесть, как в барак ворвался надзиратель и крикнул: «Становись!» В этот момент зашел Беккер с двумя офицерами, а за ними – два солдата. Все построились, а некоторые поспешно глотали еду, пытаясь доесть уже начатое. Начальник со своим невозмутимым взглядом прошел мимо строя, затем громко сказал:

      – Говорящие на немецком есть?

      Несколько секунд стояла тишина.

      – Есть, господин начальник, – по-русски ответил Михаил Иванович.

      – Фамилия? – обратился Беккер.

      – Бирд, господин начальник, – на