Глядя на солнце. Джулиан Барнс

а потом почти перестала. Присутствие наблюдателя, пока она трудилась, помогало ей чувствовать себя полезной. Но и в отсутствие родителей разговаривать с ним все равно было трудно. Он не всегда отвечал на вопросы; он вдруг становился колючим; иногда он просто смотрел в сторону и улыбался, словно вспомнив какой-нибудь воздушный маневр, который она была не способна понять.

      Как-то раз, когда она чистила плиту, он сердито сказал:

      – Меня отстранили от полетов, понимаете?

      Она подняла на него глаза, но он продолжал, не дожидаясь ее ответа:

      – А меня прозвали Солнце-Всходит. Проссер Солнце-Всходит.

      – Понимаю. – Такой ответ казался безопасным. Она снова стала намазывать бурой чистящей пастой внутренность духовки. Проссер протопал к себе в кладовую.

      Несколько недель атмосфера в доме была тревожной. Ну совсем как Странная война[4], думала Джин, только в конце ее не начнутся настоящие сражения. И не начались. Папа все больше доверял свои взгляды на военную обстановку только маме, а Джин иногда намекал, что пусть кто-то и живет под твоей кровлей, это вовсе не значит, что с ним надо держаться дружески. Достаточно одной вежливости.

      Как-то днем Томми Проссер спустился в кухню в четыре. Джин заваривала чай.

      – Что-нибудь съедите? – спросила она, так и не разобравшись в правилах квартирования.

      – Как насчет бутерброда «Отбой»?

      – А что это такое?

      – Даже не слышали про бутерброд «Отбой»? А вокруг вас имеется все необходимое.

      Она покачала головой.

      – Настаивайте чай, а я сварганю парочку.

      После перестука дверец и насвистывания спиной к ней, Проссер предъявил тарелку с двумя бутербродами. Хлеб нарезался словно бы не очень твердой рукой. Джин доводилось пробовать много бутербродов куда вкуснее, должна была она признать. Она попыталась подбодрить его, не кривя душой.

      – А почему в мой вложены листья одуванчика?

      – А потому что это бутерброд «Отбой». – Проссер ухмыльнулся ей и сразу отвел глаза. – Рыбная паста, маргарин и листья одуванчика. Конечно, качество местных одуванчиков, может быть, не очень. Если не нравится, отошлите назад на кухню.

      – Он… чудесный. Я уверена, что войду во вкус.

      – Я уверен, что снова буду летать, – ответил он, будто доканчивая анекдот.

      – Я совершенно уверена, что будете.

      – Я совершенно уверен, что буду, – повторил он за ней с неожиданной язвительностью, словно больше всего хотел залепить ей пощечину. О господи… Джин почувствовала себя последней дурой и изнемогала от стыда. Она уставилась в свою тарелку.

      – А вы знаете, – сказала она, – что Линдберг, когда летел через Атлантический океан, взял с собой пять бутербродов?

      Проссер буркнул что-то невнятное.

      – А съел

4

Первые месяцы Второй мировой войны ничего не происходило до мая, когда немцы начали стремительное наступление.