Капли крови на нити времён. Лариса Куницына

было воспользоваться третьей спицей или крючком, но у меня с них либо соскальзывали петли, либо они страшно мешали, наматывая на себя нитки. По крайней мере, мама учила меня снимать петли на булавки.

      Стук в дверь заставил меня вздрогнуть. Не то, чтоб он был неожиданным, просто так барабанить в дверь было ни к чему. Я поспешно встала и отправилась открывать.

      Профессор Мидланд ворвался в прихожую и, едва не сбив меня с ног, промчался в гостиную. Когда я вбежала вслед за ним, он, едва не задыхаясь от ярости, смотрел на застывшего в недоумении Джеймса.

      – Что-то случилось? – спросил тот.

      – Я получил письмо! – прохрипел профессор и протянул ему какую-то бумагу.

      Джеймс взял её и начал читать, и по мере того, как его глаза пробегали по строчкам, я видела, как он бледнеет.

      – Это правда? – спросил Мидланд.

      Джеймс стоял, сжимая в руках письмо, и не решался поднять глаз.

      – Значит, правда, – кивнул Мидланд. – Кто ты после этого? Ты ни одну юбку не можешь пропустить? Мало тебе студенток и лаборанток, ты не брезгуешь и жёнами своих друзей?

      Он вырвал у него из рук листок, скомкал его и с яростным рычанием бросил в лицо Джеймса, а потом развернулся и вылетел прочь. Я едва успела отскочить с его пути. Выглянув в прихожую, я увидела распахнутую дверь, заперла её и вернулась в гостиную. Всё произошло в течение нескольких минут, и вот уже в гостиной снова было тихо, только тикали на каминной полке старинные часы. Джеймс стоял, низко опустив голову, и тяжело дышал. Потом как-то затравленно взглянул на меня.

      – Насчёт студенток, это он зря…

      – Верю, – сообщила я. – Если ты не волочился за горничными, то и до студенток ты вряд ли опустился бы.

      – Чёрт… – пробормотал Джеймс и рухнул в кресло. – Это было шесть лет назад! Я сам ещё был студентом…

      – Тогда это не делает ей чести…

      – Прекрати, это другой случай! – рассердился Джеймс. – Мне было двадцать семь, я побывал на войне, был стариком среди своих сокурсников. Я был вообще другим. Грегори уже тогда взял меня под опеку и брал с собой во все экспедиции. Сюзан в то время часто ездила с нами, но у нас были чисто дружеские отношения. Просто однажды я зашёл вечером в паб, она сидела одна в углу и пила. Они в очередной раз поссорились, и он уехал. Я просто побоялся, что с ней что-то случится. Сидел с ней, потом отвёл домой. Там это и произошло. Первый раз… Мне было стыдно перед Грегори. Я боялся, что он узнает, но он не узнал. А Сюз искала встреч. Какое-то время мы встречались, потом всё само собой сошло на нет. Господи… – простонал он, сжав руками голову. – Это было так давно, так мимолётно… Неужели вот эта мелочь сломает многолетнюю дружбу?

      – По-твоему для него это мелочь?

      – Конечно, нет. И думаю, дело не в ней. Что она собой представляет, он давно понял. Он потрясён тем, что узнал обо мне. Ведь это предательство? – он взглянул на меня.

      – Не мне судить, – вздохнула я. – Надо полагать, что в Гринзби ты с ним не