Фанера над Парижем. Людмила Милевская

Вчера утром, когда Сашенька завтракал, кто-то позвонил ему на мобильный. Я не прислушивалась к разговору, но в общем-то поняла, что его просят о срочной встрече.

      – Женщина или мужчина? – уточнила я.

      – Конечно, мужчина, скорей всего молодой; Сашенька за что-то попенял ему и сказал: «Что же вы, молодой человек, так плохо свое дело знаете?»

      – Имени он не называл?

      Леля грустно покачала головой:

      – Нет, имени я не слышала. После завтрака Сашенька собирался отправиться в банк, уже и охрана за ним приехала, но после разговора он почему-то решение переменил и отпустил охрану прямо во время завтрака. Мне сказал, что уезжает, что у него важная встреча и разговор должен состояться без лишних свидетелей.

      Леля снова всхлипнула. Я поспешила ее отвлечь вопросом:

      – Он что же, поехал совсем без охраны? На Александра Эдуардовича это не похоже. Я знаю его как предельно осторожного человека.

      – Так и есть, Сашенька всегда был очень осмотрителен, – согласилась Леля, бережно, чтобы не повредить косметику, вытирая платочком слезы. – Я тоже удивилась, что он отпустил охрану, и выразила опасение, но Сашенька меня успокоил, сказал, мол, человек, который за ним заедет, так обложен «телками», что бояться нечего. К тому же и поговорить мы особо-то не успели, потому что Сашенька заспешил. Он даже кофе не пил, что само по себе удивительно.

      – И ты его не проводила? И не выглянула в окно? И на балкон не вышла?

      – Сама себя за это ругаю. Ах, если бы наперед знать, – Леля махнула рукой и опять, зарыдала в голос.

      Сердце мое зашлось от жалости.

      – Успокойся, дорогая, не стоит так убиваться, – пролепетала я. – Не все потеряно. Надежда есть. Мне уже ясно, что Александра Эдуардовича заманили в ловушку.

      – Я сразу это поняла, – сквозь плач выдавила из себя Леля. – Кто-то, кого он близко знает и кому доверяет, его заманил, но кто? Кто?!

      Я задумалась.

      – Дорогая, – осененная мыслью, воскликнула я, – то, что в похищении участвовал близкий Александру Эдуардовичу человек, и плохо и хорошо. С одной стороны, нам придется держать в секрете каждый свой шаг, поскольку неизвестно, кто наш враг; зато распространяя информацию дозировано, всегда можно выяснить, кто ею воспользовался. Ясно?

      Леля была так расстроена, что ясно было одно: ей не скоро станет что-либо ясно.

      – У меня страшно разболелась голова, – сказала она, шмыгая носом, – пойду приму таблетку.

      – Где у тебя аптечка? – поинтересовалась я.

      – Наверху в спальне.

      – Я с тобой. Не возражаешь, если зайду в кабинет и пороюсь в бумагах твоего мужа?

      Леля испуганно уставилась на меня.

      – В интересах следствия, – пояснила я. – Вдруг там что-нибудь в записях обнаружится.

      – Конечно, посмотри, – устало согласилась Леля.

      Однако в кабинете ничего интересного я не обнаружила. Точнее, интересного там было достаточно – один еженедельник чего стоил, каких только громких имен там не было, – а вот полезного я ничего не нашла. На день похищения