Биография неизвестного. Наталья Струтинская

и лифт, не успев сомкнуть своих створок, мгновенно распахнул их. Я посторонилась, пропуская его в кабину. Помедлив, створки сомкнулись, и мы стали спускаться на первый этаж.

      Я бросила на него короткий взгляд. Мне показалось, что его губы едва дрожат в улыбке, а в глазах блестят веселые искорки. На нем было темное пальто, из-под которого едва выглядывал белоснежный воротник рубашки. Я отвернулась, устремив свой взгляд на металлические створки лифта. В створках этих стояли мы, отражения наши были лишь тенями, но тени эти были запечатлены в чем-то материальном, и оттого мне почему-то захотелось улыбаться.

      Лифт остановился – как жаль, что счастье и восторг – короткий миг! – створки бесшумно распахнулись, и в безмолвие кабины ворвался шум холла первого этажа.

      – Всего доброго, – произнес он, бросив на меня короткий взгляд и улыбнувшись мне.

      – До свидания, – ответила я на слова, показавшиеся мне в тот момент лучшими словами на свете.

      Еще долго потом я повторяла про себя эти его слова, чувствуя на языке сладость предвкушения. Будет еще много-много дней, и, может быть, в один из них взгляд его, обращенный ко мне, будет бесконечен и многословен…

      Я услышала позади себя тяжелые шаги и шорох листьев – это Боря пролезал через кусты и низкие ветви. В руках у него была плетеная корзина, полная белых грибов, на широких шапках которых блестела роса.

      – Смотри, сколько мы насобирали, – сказал он, нагоняя меня. – У деда еще такая же и тоже уже полная.

      На Боре была стеганая охотничья куртка, из-под которой выглядывало горло свитера, а джинсы он заправил в высокие резиновые сапоги. Лицо его было румяным, глаза возбужденно блестели.

      – В этом году много грибов, – заключила я, бросив взгляд на корзину.

      – Дожди были тихие, – объяснил Боря, – и осень не слишком холодная. Сейчас в лесу влажно – для грибов в самый раз.

      Мы вышли на узкую лесную тропку. Слева от нас, среди ветвей и кустов, то и дело мелькала спортивная отцовская ветровка с темными продольными полосами.

      – Вера, – услышала я за своей спиной приглушенный голос брата, – я хотел кое о чем поговорить с тобой…

      Я остановилась, обернувшись к Боре.

      – О чем?

      Боря пошел рядом со мной по траве, сбивая тяжелыми сапогами лежащие в ней темные шишки.

      – Я пригласил на обед Жанну, – сказал он спокойным, ровным голосом, без каких-либо оттенков нерешительности. Боря редко с кем-либо советовался, а если и спрашивал совета, то только у отца, и, как правило, принятых решений никогда не менял. Поэтому это его утверждение прозвучало как-то особенно основательно. – Помнишь, я рассказывал тебе?..

      – Да-да, – перебила я его, – я помню.

      Жанна, так же как и мы с Борей, приезжала в деревню к бабушке и деду на выходные из небольшого подмосковного городка. Я знала о ней мало и никогда с ней не общалась. Боря же, проводивший летом в деревне большую часть своего времени, успел с ней познакомиться