Обреченные на вымирание. Андрей Деткин

асфальтом. Даже неутомимые цикады умолкли.

      В тот день, сидя в столовке, я впервые увидел хозяйку квартиры с палисадником под окном. Распахнулась рама, и маленькая фигурка в белой блузке выглянула на улицу. Я перестал есть, впился взглядом в женщину, силясь ее рассмотреть. На первый взгляд, она была моего возраста, темные волосы собраны в пучок на затылке, красивое загорелое лицо (оно сейчас у всех загорелое), длинная шея, узкие плечи.

      Доселе спавшее томительное чувство, шевельнулось где-то в груди. Сердце затрепыхалось, кровь прилила к лицу.

      – Чего, это…, варежку раззявил? – спросил Шурум. Затем повернулся и посмотрел через витринное окно на улицу по направлению моего взгляда.

      – А-а, на мадаму реагируешь? Рефлексы, смотрю, это…, балдатень, у тебя в порядке. – Скривив рот, он вяло засмеялся. – Это…, забудь, она мэрова телыча и немного того, двинутая.

      Женщина на несколько минут замерла в окне, щурилась, подставляя лицо солнцу, затем задернула занавески и исчезла. Меня, конечно, смутили слова Шурума, что эта незнакомка оказалась женой самого мэра, но я ни о чем таком и не думал. Мне только хотелось смотреть на нее. Бывает такое, увидишь лицо, вроде не особенно красивое, даже с каким-нибудь изъяном, а от него такая мягкость, доброта, спокойствие идет, что время останавливается, и глаз отвести не можешь.

      После обеда мы вернулись в ангар. Стоя на стремянке, затягивал гайку и вспоминал чудный образ, когда неожиданно лестница подо мной задрожала. Я испугался, обеими руками вцепился в ограждения. Ключ выпал из руки и с металлическим дребезгом упал на бетонный пол.

      Снизу послышался противный блеющий смешок. Шурум одной рукой держался за стремянку, смотрел на меня и мерзко щерился.

      – Не расслабляйся, балдатень, легкая встряска в работе не помешает, это вот.

      – Будь добр, – старался я держать голос на спокойной ноте, – подай, пожалуйста, ключ.

      – Ключ? Это, конечно, – он наклонился, подобрал лежащий возле ноги накидной ключ на десять, протянул мне. Я перегнулся через перила и вытянул руку навстречу. Когда до ключа оставалась буквально сантиметр, тот вдруг кивнул и выпал из руки Шурума. Я посмотрел на авиатора: идиотская улыбка, невинные глазки.

      – Быстрее, балдтень, надо брать, быстрее. У меня, это…, пальцы устали держать.

      Он пнул лестницу, развернулся и зашагал в диспетчерскую. Мне пришлось в очередной раз утереться, спуститься и подобрать ключ.

      Проковырялся с левым двигателем больше трех часов и не мог понять, в чем неисправность. Подспудно начал подозревать, что у меня не получится ее найти вовсе и исправить. Шурум, который с меня глаз не сводил, только этого и ждал. Казалось, он больше заинтересован в моем унижение, чем в ремонте самолета.

      Во время очередной попытке запуска двигателя, он вышел из диспетчерской, встал перед кабиной, вперил в меня наглый взгляд. Мотор фырчал, чихал, выплевывал облака черного дыма и никак не желал заводиться.

      – Ну,