Обреченные на вымирание. Андрей Деткин

схватил инструмент и разбитыми параличом руками, принялся заворачивать гайки.

      С горем пополам у меня получилось, через пять минут я уже сидел в кабине и трясущимися пальцами вставлял ключ в замок зажигания. Не стал заводить мотор сразу. Помедлил несколько секунд, закрыл глаза, призвал в помощь Господа нашего милостивого, и только тогда замкнул цепь. Двигатели зачихали, лопасти провернулись рывком. Сначала завелся исправный правый, загудел ровно, набирая обороты. Левый перхал, дергался, взбрыкивал, пускал облака черного дыма, но и он, наконец, схватился. Гул моторов затопил все пространство ангара, ветер из-под винтов поднял мусорный вихрь.

      Я судорожно перепрыгивал взглядом по приборной панели. От напряжения взмок. Капля пота затекла в глаз и щипала. Я выругался, с остервенением стал тереть его тылом ладони, пытаясь как можно скорее восстановить зрение. Увидел бегущего к воротам Андрея. Он на ходу совал пистолет за пояс. Я с тревожным чувством посмотрел в диспетчерскую, готовый увидеть трупы.

      Шурум и Яхо стояли на четвереньках у арки, удерживающей свод ангара. Шурум дергался, как волк, пойманный в капкан. Его рот широко раскрывался, а лицо корежила злобная гримаса. Его проклятия в наш адрес перекрывал шум двигателей. Левая рука Шурума тянулась к полу, он немного привстал, низко опустив левое плечо, свободной рукой красноречиво водил по шее. Лица Яхо я не видел, только его широкую спину. Он появился через несколько секунд. В то же мгновение Шурум резко исчез, словно его утянула на глубину гигантская рыбина. Яхо стоял на коленях с прямой спиной, не кособочась, угрюмый и равнодушный. Смотрел прямо на меня, отчего становилось жутковато. Я поспешил отвернуться.

      Яркая ослепляющая полоса света расползалась в стороны, разгоняя полумрак ангара по углам. Андрей распахнул одну, затем вторую створу, выбежал на улицу, замахал мне рукой. Я снял самолет с тормоза, увеличил обороты. Медленно в клубах пыли и мусора машина покатилась навстречу солнцу.

      Сердце яростно колотилось, подобно поршням ревущих моторов, от волнения потели ладони. Я перебирал пальцами по штурвалу, облизывал губы, и плечом вытирал стекающий со лба пот. Летные навыки возвращались быстро, словно еще вчера закладывал виражи на «Карибе». В груди разрасталось и клокотало предчувствие полета, предчувствие небывалой свободы. Я вырулил из ангара, плавно повернул влево и покатил по асфальту к распахнутым настежь легким воротам из рабицы, где меня ждал Андрей. Он на ходу забрался в кабину, сел рядом на место второго пилота.

      – Михалыч, отпускай, беру управление на себя, – тяжело дыша, проговорил Андрей, и я почувствовал, что уже не у руля, хотя продолжал держаться за штурвал. Я повернулся, посмотрел на него: лицо, словно высечено из камня, сосредоточенное, глаза горят, ни грамма волнения и суеты, движения выверенные. Андрей уверенно поднял самолет, и на высоте в полторы тысячи положил машину в горизонт.

      – Ты как, старичок? – бодро спросил Андрей, поворачиваясь на мой пристальный взгляд. Широкая улыбка растянула его обветренные губы.

      – Нормально, –