Ты моя проблема. Мария Высоцкая

вот эта детская непосредственность, расписанная на лице нежнейшими красками, подкупает.

      Вводит в состояние заблуждения. На самом же деле – это мелкая, расчетливая проныра, готовая на все, чтобы урвать себе место под солнцем. Уверен, Рика научила ее всему, что так ловко применяет сама. Манипуляции у нее в крови. Одна только выходка у машины чего стоила.

      Стояла там, пялилась и дышала. Часто дышала. То и дело плечи вверх поднимались. Глазищами хлопала.

      Полнейшая невинность, блин. Хотелось сердце ей вырвать за такие выходки.

      Только вот парадокс в том, что бешусь я сейчас не от ее принадлежности к семейству Марики. Нет. Я бешусь, потому что эта девочка – мой типаж. Идеальная. Мне такие нравятся. От таких мозги на раз улетают.

      Лоб начинает неметь. Убираю пакет со льдом и перемещаюсь на кухню. Выбрасываю его в раковину. Достаю из холодильника бутылку воды и делаю пару глотков.

      В прихожей разрывается домофон. Иду к двери и застываю с вытянутой рукой, потому что на экране красуется приевшееся за сегодня лицо.

      Ксюша смотрит прямо в камеру и хлопает ресницами.

      Пара секунд замешательства. Что ей еще нужно?

      Первая мысль – проигнорить. Позвонит и уйдет. Вторая – скорее не мысль, а любопытство. Зачем она пришла?

      Нажимаю на кнопку и наблюдаю по камерам, как малая проскальзывает за ворота жилого комплекса. Не сразу замечаю в ее руках небольшую дорожную сумку. А вот это уже в мои планы не вписывается.

      Минут через пять она стоит за дверью. Давит на звонок и смотрит себе под ноги.

      Открываю и отхожу чуть в сторону. Видимо, она слишком сильно погрузилась в свои мысли, потому что не сразу реагирует на мое своеобразное приглашение войти.

      – Ой, – мешкает, аккуратно переступая порог, – задумалась, – напрягает губы, будто хочет улыбнуться, но не решается это сделать. – Я тут… вот, – расстегивает молнию на принесенной сумке.

      – Что это?

      – Это в счет долга. Денег у меня нет… – осматривается, медленно снимает куртку, разувается и подходит к дивану в гостиной. Взгромождает свою сумку на кофейный столик. – Но есть ноутбук, – вытаскивает старенький мак, – камера еще, – кидает зеркалку на диван, – и вот, – снимает с запястья часы и золотой браслет.

      Тянется к шее, расстегивает цепочку и аккуратно складывает все эти побрякушки на стол.

      Точно пришибленная.

      – И что мне, по-твоему, со всем этим делать?

      – Не знаю, – пожимает плечами, – но у меня больше ничего нет. Только это, – с грустью смотрит на свое барахло.

      Глаза закатываются сами. Это либо какой-то прикол, либо она действительно такая… слово пока подобрать не могу.

      – Собирай все это и домой топай.

      – У меня нет дома, – хмурит лоб. – Из общаги выгнали.

      – Это не мои проблемы.

      – Да, – кивает, – я знаю.

      Уходить она не спешит, так и стоит посреди гостиной, сцепив пальцы в замок. Смотрит по сторонам и кусает губы, обнажая белые зубы этим незамысловатым движением.

      – Ты знаешь, я бы могла здесь прибираться, –