За любовь. Полина Александровна Раевская

он сделал? Разве он что-то обещал?! И вроде бы все так, вот только эти оправдания ни черта не помогали. Все внутри орало, что да, мать твою, сделал! Унизил, обманул потрясающую девушку в лучших ее чувствах. Совсем еще девчонку. Именно это и рвало на части. Одно дело, сменить одну шлюшку на другую, другое – плюнуть на искренние чувства, на хорошую во всех смыслах девушку. Здесь даже его цинизм давал трещину. Он не совсем еще скотина, чтобы не чувствовать разницу.

      Эту колоссальную разницу он ощутил, пока был на Бали с Лорен. Все было не так. Папарацци снимали каждый их шаг, Лорен была на седьмом небе от такого пристального внимания. Маркус с интересом наблюдал, куда она взлетела в своих мыслях. Он даже не сомневался, что Мейсон уже распланировала их свадьбу. Совсем обнаглев, она заявила прессе, что в Россию он прилетел ради нее, чем вывела его настолько, что он, чуть не послал ее к чертям, но сдержался – пусть потешится дура. Ему было плевать, жениться он на ней однозначно не собирался. Единственное, чем беспокоила его данная ситуация, так это тем, что там-далеко нежная девочка все поймет и почувствует себя еще больше униженной. Ведь получается, он приехал к своей девушке, а по вечерам мило коротал время с ней. Ему не хотелось, чтобы Аня разочаровалась в нем еще сильнее.

      Почему? Он и сам не знал. Но она не выходила у него из головы. Да что там? Она была везде! Утром, в обед, вечером, ночью, во сне и наяву. Он пытался найти ее в Лорен. Все две недели смотрел, и каждый взгляд был постоянным сравнением. Смотрел, слушал, чувствуя раздражение и какое-то разочарование. Не было с Пантерой ни той теплоты, ни юмора, ни душевности. В конечном счете, диалог превращался в ее монолог: о деньгах, сплетнях, сексе. Маркус лишь делал вид, что слушает. Секс с Лорен тоже больше не удовлетворял, скорее навевал скуку и раздражение. Грудь слишком большая, ноги не такие длинные, кожа слишком мягкая, стоны слишком громкие. И так это его бесило, что он драл ее, как последнюю шлюху, но Мейсон была не против, ей нравилось. После Маркус без сил падал и сразу засыпал, чтобы проснуться от прикосновений ласкающих, но нежеланных губ, не таких пухлых и мягких, встречая не голубой, а серый блеск глаз, вдыхая удушливый запах ванили вместо едва уловимого аромата жасмина, чтобы прикоснуться к жестким платиновым локонам, вместо мягких, переливающихся золотистыми бликами. Проснуться, чтобы желать снова уснуть. Тупое, непонятное состояние, раздражающее и порой, вызывающее у Маркуса смех.

      Уж не влюбился ли он в девчушку? – проскакивала шальная мысль, но он тут же отмахивался от нее, продолжая сравнивать и беситься. В конечном счете, в последний день отдыха это привело к срыву.

      – Маркус, дорогой, я хочу пригласить тебя в Лос-Анжелес в наш родовой особняк. Познакомить с родными, – начала Лорен, когда они загорали на яхте. Маркус почти заснул, разморенный солнцем, а потому не совсем понимал, о чем она толкует. Но Лорен была настойчива:

      – Ну, что скажешь?

      – Это намек? – не поднимая головы, безразлично уточнил он.

      – Нет, это просто приглашение. – решила разрядить