Лето волонтёра. Сергей Лукьяненко

ты, Макс, – ответила Лю. – Переход в другие Гнезда не запрещен.

      Никаких пультов, конечно, ей не требовалось. Часть металлической стены заблестела, формируя экран.

      – Спасибо, Лю, – сказала Дарина. – Мы попытаемся их переспорить.

      Хранитель не посчитала нужным ответить. Так и осталась стоять, глядя нам вслед, когда мы подошли к экрану.

      Глава третья

      Заглядывать в чужое Гнездо мне казалось неудобным.

      Так что мы просто вошли в экран и вышли в Гнезде на Олимпийском.

      Из бывшего Министерства культуры в бывший «Уголок дедушки Дурова». Что и говорить, во время Перемены российская культура понесла большие потери. Хорошо хоть, что оба московских цирка уцелели.

      Защищенная зона Гнезда была точно такой же, как и в Гнездниковском. Вот только если провожала нас одинокая хранитель, то на Олимпийском мы вышли в битком набитый зал.

      Во-первых, тут были мать, хранитель, два монаха и три старшие стражи, видимо – охрана. К стражам, монахам и хранителям я привык.

      А вот мать своими глазами увидел впервые.

      Она была ростом со старшую стражу и очень толстая. При этом непостижимым образом ухитрялась выглядеть… вот даже сформулировать трудно… дружелюбно? Приветливо? Заботливо? Лицо осталось человеческим, выглядело молодым, но совсем бесполым, волосы были умеренно длинными, серо-стальными, у людей такого оттенка не бывает, на седину это не походило. Почему-то хотелось подойти к ней, прижаться, начать что-то рассказывать, жаловаться и требовать утешения…

      Я тряхнул головой, прогоняя наваждение.

      Это все из-за ее облика.

      Мать Гнезда выглядит так, как воспринимает мать маленький ребенок. Большой, мягкой, уютной и одновременно строгой и сильной.

      Имеющей право и хвалить, и ставить в угол.

      А еще, насколько я знаю, она источает феромоны.

      Ну на фиг, эта «мать» младше меня, и она может быть парнем!

      – Максим, призванный, – сказала мать и мягко улыбнулась. – Я не удивлена, Максим.

      Но помимо Измененных тут были и люди.

      Полковник Лихачев. Рядом с ним костлявый старикан под два метра ростом, хоть и в штатском, но с военной выправкой. И пятеро в скафандрах с зеркальными шлемами.

      На них, конечно, были не космические скафандры, а что-то вроде силовой брони полицейских. Только посовременнее, чем та, которую носили ребята Лихачева. Она была чешуйчатой, напоминающей комбинезоны Измененных; пластинки брони радужно переливались и отблескивали, будто призмы под лучом света. Все пятеро держали в руках какие-то контейнеры и оружие.

      Удивления наше появление не вызвало. Видимо, при установке связи Гнездо сообщило матери, кто к ним идет, а та предупредила людей.

      – Макс! – сказал Лихачев с укором. Высокий в штатском посмотрел на него осуждающе.

      – Не надо туда ходить, – сказал я. – Пожалуйста! Это неправильно.

      Почувствовал, что Дарина выдирает руку из моей ладони, глянул на нее – она медленно, как загипнотизированная, двигалась к матери