Здравствуй, дочь!. Амелия Борн

философски изрек врач.

      – Вы понимаете, о чем я, – сказала в ответ веско и четко.

      – Шансов на выздоровление не так много, Анна Александровна, – ответил врач. – Но если мы прямо сейчас начнем лечение…

      Знаете, я часто спрашивала себя о том, что стану делать, если подобное случится. Может, не стоило дергать тигра за усы, но я все же была подвержена подобным сомнениям.

      Я задавала себе вопрос – а если вдруг заболела? Что ты сделаешь, Аня? У тебя на руках дочь. О ней никто не позаботится, кроме тебя. Что ты предпримешь? И у меня не оставалось ни единого ответа на эти вопросы.

      До этого самого момента.

      – Мы его не начнем, – просто сказала, поднимаясь на ноги.

      Да, это было жутко малодушно. Да, у меня имелся призрачный шанс, которым я могла воспользоваться. А потом проваляться в палате и уйти, не дав своей дочери и капли того, что я должна была дать.

      И кому бы от этого стало легче?

      – Знаю, что скорее всего, ничего у нас не получится. Поэтому хочу побыть со своей малышкой максимально долго. Надеюсь, вы меня поймете.

      И я вышла из ненавистного кабинета, взаправду рассчитывая на то, то врач меня поймет.

      – Лера! Лер, перестань дурачиться. Мы едем к твоему папе, – сказала я как можно жизнерадостнее, на что моя дочь вновь насупилась и отвернулась.

      – У меня нет папы, я знаю, – заявила она.

      Отвернулась, прижимая к себе плюшевого енота. Странно, но именно эта игрушка нравилась ей как-то особенно.

      – Есть. Есть, я же говорила.

      Присев на корточки перед дочерью, я взяла ее за плечики и заставила посмотреть на себя. О болезни ей, конечно же, не сообщала. У меня имелся иной план, и я собиралась ему следовать.

      – Ладно, – кивнула Лера, прижав к себе игрушку. – Поехали.

      И вот теперь я стояла напротив того мужчины, которого любила все эти годы, и от которого была вынуждена скрывать наличие общего ребенка, и признавалась ему в том, что дни мои сочтены.

      Конечно, совсем не так я представляла себе эту встречу. Будем честными, я не представляла себе ее вообще.

      Мы не должны были увидеться, и если бы не мой диагноз…

      – Подожди, – шепнул Васнецов, зарываясь пятерней в волосы на затылке.

      Этот жест был таким знакомым, что у меня сердце пропустило удар. Впрочем, я очень быстро взяла себя в руки.

      – Ждать я не могу. Нет времени, – ответила ему и, подойдя к дверному проему, взглянула на дочь, которая с упоением смотрела мультики.

      Рядом тут же оказался Роман, и от аромата его парфюма у меня начало сносить крышу. Или продолжило – ведь подобное я чувствовала рядом с ним всегда. Даже когда нам нельзя было думать о подобном.

      – Аня…

      Он глядел на нашу малышку, и в его тоне, которым произнес мое имя, сквозило столько всего…

      – Я умираю, Васнецов, – сказала более твердым голосом, но при этом не настолько громко, чтобы это слышала Лера. – И если кто позаботится о нашей дочери – так только ты.

      Вновь на лице Романа появилось такое выражение растерянности, что я на миг усомнилась, что