Наемник. Эйке Шнайдер

исподним – и то ты из дома вынесла. А меч при мне.

      Огляделся еще раз – оруженосцы уже стреножили коней и отпустили бродить. На ночь, наверное, к телеге привяжут…

      – Хаук велел отнести наши вещи в шатер благородных, – сказала Ингрид. – Еще спросил, почему у нас их так мало. Даже плаща теплого нет.

      – И что ты ответила?

      Надо же знать, что врать, если придется.

      – Что плащи в мешках.

      Эрик рассмеялся. Ответ был совершенно точным – и совершенно ни на что не отвечал.

      – И все?

      – А больше он не спрашивал.

      Вообще-то у них были собраны вещи в нормальные сумки для похода, не только с плащами и запасами еды, но и с меховым одеялом, под которым можно уместиться вдвоем – так теплее, а так же с пологом, топориком и множеством других мелочей, без которых походная жизнь куда как трудна. Но приготовленное осталось в их – теперь уже точно не их – доме в Белокамне. А эти два мешка, что Ингрид успела ухватить прежде, чем сигануть из окна – только-только чтобы несколько дней протянуть. На тот случай, если уходить придется внезапно и с боем, как и получилось на самом деле. Плащи, смена одежды и белья, топорик, запас сухарей на несколько дней, фляжка с вином, миски, кружка с ложкой да котелок. А еще бинты, лекарский нож, да кое-какие снадобья, которые не везде добудешь. И все. Повезло, что Ингрид выплела проход сюда, а не на дальний север, мигом околели бы. Впрочем, она наверняка об этом подумала прежде, чем плести…

      Но надо будет сговориться, что отвечать, когда Хаук начнет расспрашивать по-настоящему. Пока ему было не до того, он занят женой, но когда-нибудь это время настанет. Потому непременно нужно будет подумать. Чуть позже.

      Эрик зевнул, едва не вывихнув челюсть: поспать сегодня не удалось, провозился до утра с роженицей. Почему-то роды чаще начинаются под вечер, а то и глубокой ночью, и эти были не исключением. В перипетиях последних часов усталость почти не чувствовалась, но стоило сесть и расслабиться, как тут же начали закрываться глаза.

      Он глянул на солнце – только-только к полудню дело идет. Значит, надо встать, бросить вещи там, где ему скажут, а потом найти себе дело. В походных лагерях для каждого есть дело, несмотря на слуг.

      – Давай я тебя сменю, иди, устройся пока, – сказал Эрик. – И отдохни.

      – Я-то ночью спала, – улыбнулась она. – Подожду, на случай, если Аделе станет хуже.

      Эрик кивнул.

      – Тогда и я с тобой подожду.

      Солнце пригревало – куда там лету в Белокамне! Он растянулся прямо на траве, подложив под голову мешок с вещами. Закрыл глаза. Шевелиться не хотелось. Думать о плохом тоже. Может быть, все обойдется: ожоги ограничатся кожей, волдыри затянут, не прилагая особых усилий.

      Ингрид потрепала его по волосам.

      – В самом деле, иди поспи.

      – Нет, – протянул Эрик, не открывая глаз. – Не хочу никуда идти. Тут хорошо: солнышко светит, ветерок дует, ты сидишь…

      Он бы с куда большим удовольствием пристроил голову не на мешке, а у нее на коленях и дремал, пока тонкие пальцы бездумно перебирают ему волосы. Но если он