Принцесса. Алекс-Мари

его образ в себе, а он словно выветривается, испаряется. Страшно терять чувства к человеку, которого когда-то одержимо любил.

      – Не искала больше? – Илька развернулся к Юльке, обхватил ее обеими руками за плечи и сцепил ладони в замок на ее груди.

      – Нет. В прошлый раз писала в Сургут, пыталась через милицию найти. Вроде нашла, работал в какой-то строительной бригаде, потом снялся с места и уехал с тремя товарищами. Потом, когда деньги пришли из Москвы, я обрадовалась. Но это же Москва… А на днях пришли из Питера.

      – Знаешь, Иль, – Юлька обернулась к Ильке, голос ее дрогнул, глаза увлажнились, – мне кажется, его нет в живых.

      – Ну что ты ерунду-то говоришь! – Илька произнес это уверенно-отрицающим тоном, – Юль, ну хорош выдумывать!

      – Правда-правда! И, мне кажется, кто-то за него деньги присылает!

      – Интересно, кто же?

      – Ну, не знаю, может друг какой-нибудь…

      – Да уж, ну ты фантазерка! – Илька провел ладонью по Юлькиному лицу, – хватит реветь, жив твой Серега блудный. Я вот больше допускаю, что влез куда не надо, может отсидел, теперь стыдно возвращаться, вот и скитается…

      – Тебе бы лишь бы гадости сказать! – пихнула Юлька друга и встала, – ты его никогда не любил!

      – Ну так он чай не девочка, чтобы я его любил, – насмешливо хмыкнул Илька.

      Он мог часами смотреть, как Юлька разговаривает. Иногда он забывал слушать, что именно она произносит, потому что пристально наблюдал, как шевелятся Юлькины губы, как она смешно морщит нос и как жестикулирует. Ничего не изменилось. Она по-прежнему казалась воздушно-недоступной, какой-то волшебной, годы не добавили Юльке тяжести возраста, а только доработали, как хороший мастер доводит до совершенства скульптуру. В юности ее называли принцессой, сейчас перед ним была королева. Ильке казалось, что Юлька совсем не понимает, насколько она прекрасна, как и раньше, она была проста в общении, добра и мила со всеми.

      Когда она приняла решение переехать в эту деревню, Илька не мог понять, зачем. Но не пытался отговаривать, потому что это было бесполезно. Юлька, как одержимая, собирала вещи, свои и малышки, игнорировала рыдания тети Даши и благодарно смотрела на Ильку, который, отвергнув идею рейсового автобуса, решил отвезти подругу сам. В те дни он совсем мало спал, переживая за всех, и за Юльку, которая очень похудела и выглядела изможденной, и за крошку Лерку, которая постоянно кричала, очевидно, чувствуя напряженность матери, и за родителей Юльки, которые ходили как потерянные. Но больше всех он жалел себя. Точнее не так, он не жалел, он сожалел. Сожалел, что такой трус, и не смог объясниться с Юлькой, что не мог быть таким же сильным, как Серега, и не взял любимую напором харизмы и физической силы. Что даже теперь он не может ее остановить. А мама, его любимая мама, она все видела и понимала. Она только гладила его по голове и ничего не говорила.

      Когда Юлька уехала, он попытался не думать о ней. У него был университет, сессии, да, в конце концов, друзья, и Илька погрузился в студенческую жизнь. Заглушая ежедневный мысленный