Целитель. Эйке Шнайдер

лес еще не прогрелся до того состояния, что готов полыхнуть от малейшей искры, точно трут. В городе пожар? Поэтому чистильщикам не до поисков пропавшего командира?

      Он прибавил шагу, забыв, что нужно быть осторожным. По счастью, ноги помимо разума несли его в обход лесорубов. Что-то в них тоже было неправильным… Нет разговоров, понял Альмод. Разговоров, шуточек-прибауточек, добродушной ругани – всего того, что сопровождает людей, работающих хоть и тяжело, но не в одиночку.

      Он вышел на опушку, замер на миг. Частокол стоял, как прежде, но за ним не было видно крыш. И куда-то пропали караульные-ополченцы у ворот. Гарью воняло и вовсе невыносимо. Да что там случилось? Забыв об осторожности, Альмод пролетел ворота едва ли не бегом и застыл, задохнувшись, точно от удара под дых.

      Города больше не было. Черные остовы домов, где-то – со скелетами крыш, где-то лишь торчали в небо закопченые трубы печей. Каким-то чудом уцелел трактир, он же постоялый двор, он же бордель – только крыша провалилась, да закоптилась стена. Значит, пожар не отсюда пошел. Альмод огляделся: на дальнем краю города виднелись относительно целые дома. Похоже, огонь начался где-то в центре города.

      Он сгреб за грудки ближайшего прохожего, тот не возмутился, смотрел куда-то сквозь Альмода пустым взглядом.

      – Что случилось?

      – Пожар.

      – Вижу, что пожар. Как?

      Альмод встряхнул мужика посильнее, тот словно проснулся на миг. Высвободился.

      – Под утро загорелось. Говорят, дом Харальда, еле успел с сыном выскочить. А потом – ветер…

      Ветер, несущий искры. Деревянный город занялся мгновенно. Альмод выпустил прохожего, огляделся.

      Люди. Кое-как одетые, перемазанные сажей, бродили среди развалин, сидели, лежали прямо на земле. Уже не было слышно ни женских причитаний, ни детского плача – впрочем, не так уж много было в Мирном женщин и детей. Старатели, крепкие мужчины, которым не страшен был ни один демон, походили на восставших покойников с пустыми лицами и застывшими взглядами.

      Впрочем, кое-где уже не предавались отчаянию – откуда-то из-за трактира донесся грохот, взрыв ругани. Альмод пошел туда. Полдюжины мужчин – таких же закопченных, как остальные, разбирали то, что осталось от дома Харальда. Сам хозяин наблюдал за происходящим с непроницаемым лицом. Рядом стоял его сын, Бранд, парень лет шестнадцати. Сопляк, по меркам одаренных, взрослый уже наследник по меркам пустых. Полуодетый, русые волосы темны от сажи, безумный взгляд не отрывался от дома. Жены Харальда видно не было. Как и телохранителей, Варди и Стейна.

      Грохнуло оземь очередное обгорелое бревно, Бранд дернулся, словно собирался сам бежать разбирать развалины. Отец ухватил его за локоть.

      – Держи себя в руках.

      Тот снова замер, глядя на дом. А когда оттащили еще одно бревно, вырвал локоть и бросился к пепелищу. Перемахнул оставшиеся венцы, не обращая внимания на встревоженные крики рабочих, прошелся, пригнувшись, словно выискивая что-то среди угольев. И взвыл, рухнув на колени.

      Оттуда, где стоял Альмод,