Чистая речка. Наталия Терентьева

в мае, уехал в город и ни разу не позвонил Лерке, не приехал и даже не отвечает на сообщения. И она как будто озверела. Девчонки говорят, что так бывает, когда привыкаешь жить с парнем, а он тебя бросает. Девчонки, как правило, говорят больше всего о таком. И еще бывает с такими подробностями, которые мне неприятно слушать. Ведь к некоторым вещам очень трудно подобрать слова. Получается грубо и отвратно, и потом противно смотреть на мальчиков. Но это мне. Некоторые девочки, наоборот, краснеют от удовольствия, смеются без остановки и начинают сами липнуть к ребятам.

      Я на «крысятницу» ничего не ответила. Зато Веселухин, который шел рядом с Леркой и смотрел на меня, как обычно в последнее время, прищурившись и сжав губы, неожиданно толкнул Лерку, да так, что она чуть не упала в кусты, и сказал:

      – Заткнись, Баярова!

      У Лерки такая странная фамилия, потому что ее привезли откуда-то из Средней Азии, только она не помнит, откуда. Длинное название города и нерусское.

      – Чё? – полезла на него Лерка, но как-то быстро успокоилась.

      – Грибов полно, – спокойно объяснила я. – Хочу продать по-быстрому и денег на телефон положить. – Я вполне могла бы Баяровой ничего не объяснять, но я сказала это не для нее, а для остальных, мне из-за Лерки портить отношения со всеми не нужно.

      – А чё ж тебе отец денег разве не положил? – тут же задралась Лерка.

      – Нет, у меня телефон второй месяц не работает. Ты же знаешь. Сама ко мне прибегала, просила… Помнишь?

      Лерка все бегала ко мне звонить своему парню. Мой номер почему-то у него не определялся. И он отвечал «Ало», а услышав Леркин голос, бросал трубку, но она успевала ему что-то крикнуть. Или «Козел!», или «Лёша, послушай, я тебя люблю!».

      – Ладно! Не продолжай! – махнула она рукой.

      – Я к обеду приду! – сказала я. – Тетя Таня сказала, сегодня курица будет.

      Я прибавила шагу и услышала, как меня кто-то догоняет. Кто-то! Кто мог меня догонять, если не Паша Веселухин. Я посмотрела на его раскрасневшееся лицо.

      – Ты как-то похорошел, – сказала я. – Бриться стал, что ли?

      Веселухин вспыхнул еще больше.

      – Да, а что? Плохо?

      – Да нет, я же говорю, лучше стало.

      И прыщей меньше. Но этого я говорить не стала. Не то чтобы мне жалко Веселухина, но я точно знаю, что есть вещи, которые лучше не произносить вслух. Иногда это довольно неожиданные вещи. Например, вот сейчас – про усы и бороду, которые явно еще не выросли, но мешали Веселухину, когда клочками пробивались на лице. Он стал их брить, я похвалила его, а он растерялся. Значит, про это тоже не нужно говорить.

      – Давай понесу грибы, – он взял у меня пакет.

      – Неси, но он легкий.

      – Ты можешь меня свободной рукой обнять, – хотел пошутить Веселухин.

      Я посмотрела на него так, чтобы он понял, что шутка его не очень удалась.

      – Ну, как дела? – спросил Паша.

      – В смысле? – улыбнулась я.

      – Ну-у… вообще… как живешь?

      – Веселухин, ты что?