Похмельный синдром. Михаил Серегин

пачку «Парламента». – Кто-то же стрелял в тебя...

      Китаец помолчал немного. Он уже думал об этом, пока общался с героическими соседями и недоверчивым лейтенантом.

      – Я оказался в этой квартире случайно, – после паузы угрюмо сказал он, – так что пули предназначались, скорее всего, Светлане.

      – Но я так понимаю, мамуся, что вполне могли пристрелить и тебя?

      – Могли...

      – А зачем убили ее? И кто стрелял? Ты не знаешь?

      – Ты задаешь слишком много вопросов, – поморщился Китаец.

      – А как мне не задавать вопросов? – вскипел Бухман. – Мне же потом расхлебывать!

      – Ты насчет похорон? – мрачно пошутил Китаец.

      – Вот еще! – взмахнул рукой Бухман. – Я насчет таких вот подъемов ни свет ни заря. Пришьешь кого-нибудь, а мне голову ломать, как тебя вытаскивать.

      Китаец видел, что Бухман еле сдерживается, чтобы не расхохотаться.

      – Не пойму, – нехотя сказал Танин, – что ты мне предлагаешь?

      – Обо всем позаботиться заранее, – с тяжелым вздохом произнес Бухман.

      – Каким же образом?

      – Выяснить диспозиции. А, черт, что я говорю! Нет, Китаец, так рано подниматься с постели... Это неблагоприятно влияет на способность соображать, – Бухман с досадой покачал головой.

      – Да, Игорь, ты сегодня, скажем мягко, возбужденный. Я, конечно, понимаю: напор, игра, артистизм и все такое, но... – Китаец тихо засмеялся. – Ты этого лейтенанта ошарашил!

      – А с ними, мамуся, по-другому нельзя, – улыбнулся Бухман, – если их не ошарашишь, они не только на твоего суперневинного клиента убийство повесить могут, но и какой-нибудь угон самолета пришьют. Хваткие ребята!

      – В любом случае ты меня выручил... Большое тебе спасибо! – искренне поблагодарил Китаец.

      – Работа, мамуся, – расплылся в сладкой улыбке Бухман. – Анна-то как?

      Китаец недовольно поморщился:

      – Тебе непременно сейчас надо об этом спрашивать?

      – А что? – неодобрительно скосил Бухман глаза на Танина.

      – Главнее нам покой? – подковырнул он Китайца.

      – Если ты насчет Светланы, – отвел Китаец глаза, – Анна в курсе, что я иногда сплю с другими женщинами.

      – Не понимаю я вас... – качнул головой Бухман. – Если бы моя Лара про меня такое узнала...

      Он рассмеялся.

      – А я не понимаю тех людей, которые втайне изменяют, – громко, словно это задевало его за живое, сказал Китаец, – уж лучше делать это открыто!

      – Ага, – насмешливо посмотрел на Китайца Бухман, – полночи – с одной, полночи – с другой.

      Он рассмеялся в бороду.

      – Я не об этом, а о том, что очень редко кто не изменяет. Но хуже всего, когда изменить хотят, да боятся. Вот такую добродетель, которая веревкой душит тебя, я, прости, не понимаю, – нетерпеливо высказался Китаец.

      – Ты проповедуешь моральный кодекс Донжуана, – усмехнулся Бухман.

      – Скорее, аморальный, – пошутил Танин. – Поверь, Игорь, я давно понял, что я и кто я. Понял и избрал для себя оптимальный вариант поведения