Аксиомы бега. Хроника рубежа тысячелетий. Максим Воробьев

одежды – «Голый торс»

      Топот множества ног, грохочущие по полу сапоги, застегивающиеся на ходу гимнастерки, торопливое построение. Спустя сорок пять секунд второй танковый батальон кадрированного полка выстроен в одну шеренгу в длинном коридоре казармы. В будние дни подъем в армии всегда ровно в 6.00, независимо от времени суток, как говаривал прапорщик Голопупов. Старшина Попов, отдавая честь, рапортует дежурному по батальону: «Товарищ капитан, второй танковый батальон построен!» Флегматично обведя нас взглядом, капитан Сосновский, ровным, ничего не выражающим голосом командует: «Строиться на зарядку перед казармой, форма одежды номер два». Номер два – это значит голый торс. Штаны и сапоги. Торопливо сбрасывая гимнастерки, поглядываем в окно. На улице темень и холод, типичное ноябрьское утро. Размышлять некогда. Капитан Сосновский – командир строгий и два раза не повторяет. Надо отдать ему должное, всегда сам пример показывает. Строимся перед крыльцом. Падают снежинки. Температура, наверное, плюс два или три градуса. Плюс явно, потому, что на лужах льда не наблюдается. А всего два или три из-за того, что снежинки не торопятся таять. Трава уже засеребрилась под светом казарменного фонаря. Холодно, стоим, идет перекличка. Хорошо, что нас только тридцать человек, а не сто, как в полной части. Старшина торопливо выкрикивает фамилии, ему так же торопливо отвечают: «Я! Я! Я!..». Сосновский в одних брюках и сапогах, как и все мы, равнодушно смотрит куда-то в пространство, словно все происходящее его не касается. Похоже, что холода он совсем не чувствует. Он его и действительно не чувствует, настоящий морж, регулярно в пруду купается, даже зимой в прорубь ныряет. Многолетняя закалка, у нас такой нет. Кое-кто начинает усиленно дышать на руки и тереть уши. Мгновенно следует команда: «Отставить, смирно!». И как заметил, ведь и не глядел на нас вроде. Вытянувшись в струнку, дожидаемся окончания переклички.

      Месяц назад на учениях у нас при переправе через реку застрял танк. Очень нехорошо застрял. Переправлялись по дну реки, специальные выхлопные трубы на танки установили, высотой в 5 метров. Когда переправлялись над водой только полметра этой трубы виднелось. Значит, глубина где-то четыре с половиной метра. Дно илистое, вести машину надо аккуратно, если газовать, или наоборот, плестись – засосать может. И вот засосало. Точно посередине переправы. Река не узкая, не широкая – метров семьдесят. Из них самая глубина метров двадцать. Вода мутная, холодная, ничего не видно. Только по рации связь. За рычагами управления – узбек Турдыев. Впрочем, у нас – половина батальона узбеки. Но Турдыев был вечный залётчик. То на посту заснет, то запчасти перепутает. И вот – застрял. Самостоятельно ему не вырулить – это ясно. Выход один: надо цеплять трос и тянуть танк другим танком. Вопрос один: как его зацепить в ледяной воде на глубине четырех метров, при нулевой видимости? Команду дали, чтобы не газовал, лишнюю муть не поднимал. А дальше? Октябрь, он и на Западной Украине – октябрь. Желтеющие кроны деревьев, по обеим сторонам реки застыли грозные боевые